Религия, верования,обычаи, традиции, обряды
Ремесла и промыслы
Традиционное жилище
Традиционная одежда
Национальная кухня. Рецепты
Фольклор
Язык и письменность

На Амуре и Сахалине живут нанайцы. Это один из шести — негидальцы, ороки, орочи, удэгейцы, ульчи — близких по культуре родственных между собой тунгусо-маньчжурских народов. Около двух тысяч нанайцев (хэчжэ) насчитывается в Китае — в междуречье Амура, Сунгари, Уссури. Письменность существует с 1931 г. на латинской, а с 1963 г. — на русской графической основе. Распространен русский язык, в 1989 г. его назвали родным 55,3% нанайцев.

Самоназвание — нанай, нани (от на — «земля», най — «человек») — «люди этой земли». Бытовали и другие самоназвания: на рр. Кур и Урми — бира гуруни, бира бэйэни — «речные люди», на Амуре — хэдены — «ниже по течению живущие», по берегам оз. Болонь — баланкан — «жители оз. Болонь», группы нанайцев по р. Бикин — монай, мунэй — «лесные люди». В русских источниках с XVII в. они известны как ачаны, акани, нгатку, голди, гогди, в китайских и маньчжурских — как юйпитацзы — «люди в рыбьей коже» либо шитуаньбу — «пользующиеся собаками».

Предки нанайцев — носители неолитических культур Нижнего Амура. В конце неолита (конец второго тысячелетия до н.э.) и позднее на Нижний Амур проникали тюркские, древнекорейские и другие группы племен из северо-западных районов. В III — VII вв. усилился приток разных народов с запада и юга, в XI — XIII вв. появились выходцы из внутренней Монголии. В XVII в., когда в регион проникли первые отряды русских казаков, нанайцы заселяли долину Амура между его притоками Уссури и Сунгари.

Постепенно они перебрались на притоки Уссури, продвигаясь вниз по течению Амура; рядом с ними жили китайцы и корейцы. В середине XIX в. территорию Нижнего Амура стали заселять русские, оказавшие большое влияние на материальную культуру, хозяйственную деятельность и духовную жизнь аборигенов.

Нанайский род (хала) делился на поколения (дялан). Родство определялось по отцовской линии (патрилинейный род — от лат. pater — отец, linea — линия). Численность родов могла варьировать от 70—100 до 450—900 человек. Впрочем, позднее многие из них уже не были настоящими родами, а состояли из «ветвей» различного происхождения. Между ними были возможны браки (т.е. родовая экзогамия не соблюдалась), но сохранились обычай авункулата и многоженство, особенно среди зажиточных людей. Жители национальных селений часто вступали в смешанные браки. «Осколки» родов объединялись и помогали друг другу, образуя союзы (доха). Отношения доха — «породненные» — предусматривали экзогамию внутри союза и помощь вдовам и сиротам. Нанайцы жили территориально-соседскими общинами нанкан — «на одной территории живущие», в которых кровнородственные связи заменялись соседскими. При малой населенности региона (15 тыс. коренных жителей) рыболовных и охотничьих угодий хватало на всех, на этой почве конфликтов практически не было. В общине все были равны. При возникновении же серьезных споров созывали межродовой суд, в котором свою роль играли и голоса женщин. Главными внутри общин были отношения взаимопомощи. По обычаю, каждый мог взять себе рыбу «на котел» из лодки вернувшегося с рыбалки односельчанина. Мужчины вместе строили дома, хозяйственные постройки, лодки, уходили бригадами по 5 — 6 человек на пушную охоту. Женщины помогали друг другу при родах, во время болезни, группами ходили в тайгу за дровами, дикоросами. В одиночку, без мужчин, месяцами промышлявших в тайге, женщины с детьми не смогли бы справиться с хозяйством. Поэтому в каждом зимнике жили 3 — 4 семьи, как правило неродственные. Родовые обряды (моления и т.п.) проводили совместно.

Религия, верования, обычаи, традиции, обряды

Времясчисление было связано с хозяйственной деятельностью, календарь определялся промысловыми сезонами или фенологическими явлениями («добыча соболя», «лов кеты», «прилет орла» и др.). Были развиты анимистические представления. Считали, что населенный духами мир делится на небесную (многослойную), земную и водную, подземную (с загробным миром буни) сферы. Главных небесных, верхних духов-богов называли Боа Эндурини и Боа Ама, Акпан Ама, а также заимствованными у маньчжуров именами — Сангия, Лаои, Найму Эндур, Саньси и др. Верхний мир населяли и мелкие духи, проникавшие на землю (их называли «люди»). Почитали духов — хозяев природы (промысловый культ), регулярно молились богу неба Сангия Мапа, хозяину земли На Эндурини, хозяину тайги Дуэнтэ Эдени (медведю или тигру). Раз в год, перед началом зимнего охотничьего сезона, у священного дерева (туйгэ) совершали коллективные моления с кровавыми жертвоприношениями свиней. Каждый охотник приносил на этот ритуал своих деревянных божков-покровителей. Главной среди них была маленькая фигурка эдехэ — небесного покровителя, дарующего охотнику пушнину. В нанайском доме обязательно хранили крупную, более метра, деревянную антропоморфную (человекоподобная — от греч. anthropos — человек) фигуру духа — охранителя дома (дюлин). О нем заботились, его кормили, чтобы он защищал обитателей дома от болезней, помогал ушедшим на промысел охотникам. В жилищах держали и другие крупные деревянные фигуры таежного и речного духов (в виде рыбы).

на фото: Джулин — покровитель дома. Нанайцы. Приморская область, бассейн реки Амур. Конец XIX — начало XX. Приобретен Д.К. Соловьевым в экспедиции 1910 года

Деревянное антропоморфное изображение Джулина всегда находилось в углу, расположенном напротив входа. Рядом с ним нередко ставилось несколько подобных изображений, отличающихся только размером, или антропоморфное изображение хозяйки дома. Перед ними ставили посуду с пищей: «кормили» их в знак благодарности за сохранность жилища и его обитателей

Некоторые семьи имели свои деревья для молений (пиухэ), на толстых ветвях которого вырезали треугольное углубление, куда, как считалось, спускаются с неба боги. Приносили жертвы и отдельным крупным камням, с которыми связывали представление о «древнем прародителе», создавшем мир. Широкое распространение имело шаманство. Становлению будущего шамана предшествовала тяжелая, иногда годами продолжавшаяся болезнь. После обряда посвящения он получал снаряжение для камлания: овальный бубен (унгчуху) с колотушкой (гисил), халат, кофту и юбку с нанесенными на них изображениями духов-помощников: змей, жаб, червей, драконов, птиц и др. Во время камлания шаман надевал кожаный пояс с металлическими коническими подвесками; к шее, поясу, локтям и голове прикреплял связки ритуальных стружек. Непременным атрибутом была деревянная 10—15-сантиметровая антропоморфная фигурка главного духа-помощника, его второго «я». Шаманы различались силой: слабые умели лечить себя и не имели бубна; средние лечили других, хэргэнты сама обладали силой «воскрешать» душу умершего. Шаман высшего ранга «перевозил» душу усопшего в загробный мир. Весной и осенью шаманы устраивали камлание (унди) и обходили жилища, очищая их от злых духов. Во второй половине XIX в. миссионеры Благовещенской духовной миссии пытались обратить нанайцев в православие, однако принято оно было довольно формально. Наиболее древние виды фольклора — мифы: космогонические (от греч. cosmogonia — происхождение мира) и этиологические (от греч. aitiax— причина и logos— учение). С ритуалом связаны шаманские мифы, беседы с душами умерших, плачи, молитвы, заговоры на удачу, от болезней, заклинания.

Наверх

Ремесла и промыслы

Традиционное хозяйство носило комплексный характер. Преобладало круглогодичное рыболовство, сочетавшееся с охотничьим промыслом. Важное значение имело собирательство. Массовый лов начинался с весенним вскрытием рек, когда добывали любую (свыше 120 видов) рыбу. В августе — сентябре на лососевых расставляли ставные и плавные сети различной формы, малые невода (большая сеть с мешком-мотней), били гарпунами и острогами (орудием в виде вил). Зимой и летом сооружали запоры-заколы или заездки (изгороди в водоеме, часто в виде буквы «Г», с сетной ловушкой). Период промысла лосося для семьи был самым напряженным: мужчины ловили рыбу, женщины разделывали ее, заготавливали впрок, посильную помощь оказывали дети. Лосося запасали в таком количестве, чтобы хватило на год. Готовили юколу, вытапливали рыбий жир, собирали кожи, впрок запасали всевозможные отходы для корма ездовых и охотничьих собак, которых держали до десяти на семью.

Мужчины круглый год охотились на лося, изюбря, медведя, кабана и птицу. Пушного зверя промышляли зимой группами, уходя в тайгу на 2 — 4 месяца. Разнообразны способы и орудия охоты: с помощью копья (гида), дротиков (сугбэ); по насту — с копьем и луком (бури); во время гона копытных подманивали манком — берестяной трубой; использовали ловчие ямы, изгороди — засеки, загородки, на крупных животных ставили самострелы (тойгана), на соболя — петли, сеточки, на других пушных зверьков — ловушки.

В конце XIX в. охотились с ружьями, но продолжали использовать и луки. В тайге заготавливали лес для строительных и других надобностей, бересту для утвари и лодок, материалы для плетения. Занимались сооружением жилищ и хозяйственных построек, лодок, обработкой кости, кузнечеством. Изготовляли остроги, крючки, правили ножи, плели сети и невода, на сбыт добывали корень женьшеня. Женщины собирали дикоросы, обрабатывали кожи и шкуры животных и рыб, шили одежду, обувь, головные уборы, плели циновки, корзинки, сумочки. В случае необходимости охотились и рыбачили. Зимой, когда мужчин не было дома, им приходилось самим прорубать лед, ставить над прорубью укрытия, ловить мешкообразными сетями или удочками рыбу.

Наверх

Традиционное жилище

По рекам продвигались на дощатых большой грузоподъемности лодках-плоскодонках с острым носом и тупой кормой, а также на остроносых или с лопатообразным носом лодках-долбленках и берестяных лодках-оморочках (местный термин). Зимой — на лыжах-голицах и подволоках, подбитых мехом, а также на собачьих ездовых нартах амурского типа, легких, узких, с полозьями, загнутыми с двух сторон. На них садились верхом, поставив ноги на маленькие лыжи. Собак запрягали «змейкой» или «елочкой». В каждой семье непременно была и ручная нарта, по форме сходная с традиционной амурской. Тянула ее упряжка из двух-трех собак. В конце XIX в. у русских заимствовали низкие, широкие нарты с вертикальной и горизонтальной дугами и попарно запряженными собаками. На них перевозили казенные грузы и почту. В этот же период начали транспортировать грузы на лошадях.

Жили оседло в малых селениях, в среднем из одного — пяти жилищ. Более крупных селений — по 10 — 15 жилищ — было немного. Для зимы строили бревенчатые дома (зимники), похожие на ульчские хагду с низкими нарами.

Зимнее жилище — землянка, полуземлянка, фанза, построенная по типу срубного дома, или срубный дом русского типа — обычно состояло из одного помещения и предназначалось для 2-3-х семей. Вдоль трех стен располагались каны — деревянные нары. Внутри канов проходили глинобитные трубы, через которые дым из очага поступал к высокой трубе, стоящей рядом с жилищем. Таким способом жилище отапливалось. На деревянных нарах работали, сидели, спали, держали различную утварь и одежду. Над нарами подвешивали колыбель с амулетами, защищающими ребенка от злых духов. Место рядом с очагом занимала женщина. Здесь она готовила пищу, шила одежду, обрабатывала рыбью кожу.

На фото: Ковер. Нанайцы. Нанайский район Хабаровского края. 1980-е годы

 В конце XIX в. появились срубные дома. Возле них — хозяйственные постройки — срубные амбары на сваях (такто), вешала из вертикальных и горизонтальных жердей для юколы, а ближе к берегу — вешала для просушивания сетей, неводов и лабазы-помосты для вещей. Из жердей на местах летних промыслов сооружали двускатные четырехугольные постройки (дауру), как у ульчей, или жилища полусферической или конической формы.

Наверх

Традиционная одежда

Традиционную одежду шили из рыбьей кожи, шкур оленя, лося, нерпы и ровдуги. Еще до XVII в. у китайцев и маньчжуров, позже у русских в обмен на пушнину приобретали ткани. Мужские и женские халаты из рыбьих кож и ткани делали широкими, левую полу двойной ширины застегивали на правом боку. Летние шили одинарными или на подкладке, зимние (тканевые) подбивали ватой. Женская одежда отличалась большей длиной и наличием орнаментов на концах рукавов, вокруг шеи, по низу подола.

На фото: Приобретен Ю.К. Фадеевой в экспедиции 1910 года

Материал халата — кожа кеты — подчеркивает роль рыболовства в экономике нанайцев. Одежда подобного типа всегда богато украшалась растительным, геометрическим и зооморфным орнаментами. Последний располагался чаще всего на спинной части халата и, согласно представлениям нанайцев, защищал от злых духов, способствовал благополучию и плодородию женщины. Халаты из рыбьей кожи являлись обязательной частью приданого невесты

На фото: Девушка в костюме невесты. Нанайцы. Фонды РЭМ.

Зимняя — из ценных мехов — была доступна только женщинам из зажиточных семей. Мужчины, отправляясь в дорогу зимой на нартах, надевали шубы из оленьего меха, а сверху — юбку из нерпичьих шкур. Нижняя одежда мужчин и женщин состояла из коротких штанов (пэру) и ноговиц (горон) из ткани на вате. Мужские длинные ноговицы из камусов лосей и оленей подвязывали ремнями к поясу на талии. Под халат женщины надевали длинные, до колен, нагрудники из ткани или ровдуги с вышивкой в верхней части и металлическими подвесками внизу.

Промысловая одежда охотника: куртка из шкур молодняка крупных животных, летом — халат, безрукавка, передник-фартук и маленькая шапочка с султаном из беличьего хвоста или фигурного узла. Ее надевали на белую тканевую накидку-шлем, закрывавшую голову, шею и плечи. Летнюю промысловую одежду рыбака изготовляли из рыбьей кожи. До середины XIX в. поверх халата надевали юбки из того же материала.

Головные уборы мужчин и женщин зимой — тканевые на вате или меховые, капорообразной формы, летом — берестяные плоскоконические шляпы.

Обувь амурского типа — поршневидную и тунгусского типа — башмаковидную для лета делали из рыбьей кожи, лосиной ровдуги, а для зимы — из нерпичьих шкур, лосиных камусов. В поршни из рыбьей кожи, которые надевали, отправляясь на подледный лов, вкладывали многослойные стельки из травы. Для обуви из лосиных камусов и шкур изготавливали меховые чулки. Мужские и женские украшения обычно покупали. Среди них браслеты, в том числе ножные (их надевали маленьким детям в качестве оберегов), кольца и серьги в крыльях носа либо носовой перегородке носили только женщины.

Наверх

Национальная кухня. Рецепты

Рыбу ели в сыром, мороженом, вяленом, вареном, жареном виде. В XIX в. ее стали коптить и солить, заимствовав способы засолки у русских. Из рыбы, мяса зверей и птиц варили супы, приправленные дикорастущими травами. Головы некоторых пород рыб, большую часть тушек сазанов, печень, почки, селезенку и костный мозг крупных животных предпочитали только в сыром виде. Из ягод черемухи готовили тесто и пекли лепешки, из диких съедобных растений весной делали салаты. В обмен на пушнину приобретали муку, крупу и т.п. В конце XIX в. в южных районах начали выращивать овощи, картофель.

Бода

Сварить жидкую кашу из чумизы на воде (чумизу можно заменить пшеном), добавить сушеную икру лососевых пород рыбы.

Сазан, запеченный с пшенной

Живого сазана заколоть, разрезать по брюшку, вынуть внутренности, промыть холодной водой, насухо протереть, посолить изнутри и внутрь сазана положить пшенную кашу, сваренную в подсоленной воде до полуготовности. Затем зашить брюшко сазана толстой ниткой или тонким прутиком из тальника, обмазать рыбину сверху жидкой глиной и положить на угли большого, но уже прогоревшего костра. Засыпать сазана сверху углями и добавить в костер сухих мелких дров (хвороста). Запекать сазана до тех пор, пока глина не высохнет, не потрескается и не начнет отставать от рыбы.

Вынуть сазана из костра, остудить и снять глину вместе с чешуей. Разрезать нитку, которой было зашито брюшко рыбы, вынуть из сазана кашу, нарезать рыбу кусками и подать вместе с кашей.

Суп из крапивы на рыбном бульоне

Рыбу очистить, промыть, отделить мясо от костей; кости с перцем и луком поставить варить для бульона. Мякоть рыбы нарезать небольшими кусками и положить в бульон. Варить 25—30 минут. Крапиву перебрать, промыть, мелко нарезать и опустить в бульон с рыбой за 5 минут до окончания приготовления супа.

На 500 г рыбы — 100 г крапивы, 1 луковица, несколько горошин черного перца, 1,5 литра воды.

Таксан (рыбий паштет)

Рыбу очистить, промыть, разрезать на куски. Поместить в котел с небольшим количеством воды. Варить, пока мясо не станет хорошо отделяться от костей. Убрать все кости и продолжать варить, пока весь бульон не выкипит и мясо рыбы не превратится в сухой порошок.

Подать на стол растертым с ягодами (брусника, голубика и др.)

Наверх

Фольклор

Особый жанр составляют предания, посвященные топонимике (происхождению названия местности), возникновению родов и территориальных подразделений, различным событиям истории народа, выдающимся людям, а также сказки о животных, бытовые, волшебные, героические и детские. Музыка нанайцев родственна музыке ульчей, удэгейцев, орочей, негидальцев, эвенков, эвенов и маньчжуров. Заметно влияние монгольских народов, а также нивхов, айнов, корейцев, китайцев и русских. Песенные жанры подразделяют на лирические, игровые и эпические. Шаманскую музыку отличает повышенная эмоциональность пения (йaйaн), сопровождаемого игрой на бубне и звоном пояса с погремушками. Шаманские обряды предваряют попеременной игрой на бубне (гон-гон) помощники шамана и зрители. Музыкальные инструменты — смычковая лютня с трубчатым резонатором, дуговые — металлический и пластинчатый варганы, а также духовые инструменты различной конструкции, изготовленные из всевозможных материалов. Основные проблемы нанайцев связаны с отторжением территорий традиционного природопользования и загрязнением р. Амура. И тем не менее на начало 1999 г., например, в Хабаровском крае работают 75 национальных хозяйств и родовых общин. Подготовку национальных кадров высшей квалификации ведут Хабаровский и Комсомольский-наАмуре педагогический университет, Хабаровский государственный университет искусств и культуры и др.

Айога

Жила-была девочка. Звали ее Айога. Все ее любили и говорили, что красивее ее никого нет ни в одном стойбище. Загордилась Айога. Стала часто любоваться собою. Глядит на себя — не наглядится. То в медный таз начищенный смотрится, то своим отражением в воде любуется.
Некогда Айоге делом заниматься. Все только любуется собой.
Вот однажды говорит ей мать:
— Принеси воды, дочка!
Айога отвечает:
— Я могу в воду упасть.
— А ты за куст держись,- говорит ей мать.
— Руки поцарапаю.
— Рукавицы надень.
— Изорвутся,-говорит Айога. А сама все в медный таз смотрится, какая она красивая.
— Разорвутся, так зашей рукавицы иголкой.
— Иголка сломается…
— Возьми толстую иголку.
— Палец уколю.
— Наперсток возьми из крепкой равдуги.
— Наперсток прорвется.
Тут соседская девочка говорит матери Айоги:
— Давайте я за водой схожу!
Пошла и принесла воды. Замесила мать тесто, сделала лепешки. Испекла их на раскаленном очаге.
Увидела Айога лепешки и кричит:
— Дай мне лепешку, мама!
-Горячая она, руки обожжешь,-отвечает мать.
— Рукавицы надену.
— Рукавицы мокрые.
— Я их на солнце высушу.
— Покоробятся.
— Я их мялкой разомну.
— Руки заболят,- отвечает мать.- Зачем тебе, дочка, трудиться, красоту свою портить? Лучше я лепешку той девочке отдам, которая рук своих не жалеет…
Взяла мать лепешку и отдала соседской девочке.
Рассердилась Айога. Пошла на реку, села на берегу и смотрит на свое отражение в воде. А соседская девочка стоит рядом и лепешку жует.
Потекли слюнки у Айоги. Стала она на девочку поглядывать. Шея у нее и вытянулась — стала длинная-длинная.
Говорит девочка Айоге:
— Возьми лепешку, мне не жалко!
Разозлилась тут Айога. Побелела вся от злости, зашипела, пальцы растопырила, замахала руками — и руки в крылья превратились.
— Не надо мне ничего-го-го!..- кричит. Не удержалась Айога на берегу.
Бултыхнулась в воду и обратилась в гуся. Плавает и кричит:
— Ах, какая я красивая! Го-го-го… Ах, какая я красивая!..
Плавала, плавала, пока говорить не разучилась. Все слова забыла. Только имя свое не забыла, чтобы с кем-нибудь ее, красавицу, не спутали. Чуть людей завидит, кричит:
-Айо-га-га-га-га!.. Айо-га-га-га!..

Волшебный кисет

Жили-были старик со старухой. Старик рыбу промышлял, а старуха дома хозяйством занималась. Не было у них ни детей, ни друзей. Были только собака да кошка. Старик поймает рыбку, а старуха разделает ее и приготовит пищу. Рыбьими костями кормили собаку и кошку, из рыбьей кожи шили себе одежду и прочие вещи.
Однажды старик с промысла привез только одну рыбку — карася, отдал его старухе, а сам у берега начал мыть сетку. Затем ее повесил, чтобы она высохла. Старуха пришла домой, села на полу и хотела приступить к разделке рыбы своим острым ножом, как вдруг карась заговорил человеческим голосом, взмолился:
— Бабушка, ты счисти с меня чешую, положи ее в котел, залей водой,
посоли и вари, а меня отпусти в реку. Старуха испугалась и удивилась:
— Каких только рыб не приходилось разделывать за долгую жизнь, но рыбу, которая бы говорила человеческим голосом, никогда не видела. Удивительно!
Старуха сделала так, как просил карась: отпустила его в реку без чешуи.
Чешую же всю собрала в горсть и положила в котел, налила воды, посолила, накрыла котел крышкой, потом зажгла очаг и начала варить.
Сухой тальник быстро загорелся, и огонь своим пламенем лизал дно котла.
Котел быстро закипел. В щели между половинами крышки пошел белый пар; нужно открыть крышку, но старуха побоялась, так как не знала, что варит.
Пар все сильнее валит, так что крышку приподнимает. Старуха взяла за ручку крышки и осторожно приподняла. Дом моментально наполнился паром.
Старуха посмотрела в котел,-он полон рыбы. Она взяла поварешку и начала осторожно мешать рыбу в котле. Не было конца ее радости и удивлению. В котел заложила чешуи, а оказалась рыба!
Старуха позвала старика и рассказала ему все: и разговор с карасем, и что она сделала. Старик стал радоваться и удивляться. Вдвоем радуются.
— Теперь собака и кошка будут сыты. И мы поедим вдоволь,-сказала старуха.
Собака и кошка прыгали около своих хозяев. Они тоже поняли, что будут сыты.
Старуха поварешкой наложила в деревянную чашку вареной рыбы и подала старику на столик. Старик скрестил ноги и сел на краю нары. Он стал пить уху и есть вареную рыбу двумя палочками-сарби.
Старуха вытащила хвост рыбы, положила в чашку и подала кошке, которая с мяуканьем ходила вокруг старухи. Рыба была горячая, и кошка чуть рот не обожгла. Она потрясла головой, передними лапками придавила рыбку, будто руками, и начала есть.
Старуха взяла другой кусок вареной рыбы и подала собаке, которая сидела и просящим взглядом смотрела на нее. Для себя старуха вареную рыбу положила в сосуд, села на корточках на нары и начала пить уху и есть вареную рыбу.
В этот день они наелись досыта. Остатки вареной рыбы старуха наложила в чашку и вынесла под навес амбара.
Старик и старуха решили лечь пораньше. Кошка досыта наелась и легла на спину на нарах. Собака легла на завалинке под окном, закрыла глаза. Все спали.
В полночь старик проснулся, открыл глаза-в доме было светло. Старик разбудил старуху:
— Старуха, а старуха! Вставай, ведь уже давно день. Почему мы сегодня так долго спали?! Солнце светит!
Старуха проснулась. Правда, внутри дома было светло. Старик оделся и вышел. На улице было темно. На небе ярко мерцали звезды. Не было слышно голосов птиц. Тихо. Дул легкий ветерок, у берега еле слышно плескались слабые волны. Старик вернулся в дом, глянул на стену и увидел там кисет, не простой, а особенный, как солнце горящий, отчего в доме было светло, как в солнечный день.
С тех пор старик со старухой зажили богато. В доме у них стало просторно, чисто, уютно; одежда их была вся из шелка и других дорогих тканей, в амбаре полным-полно всяких продуктов. Собака и кошка были сыты.
Однажды ночью, когда старик и старуха спали, пришли в дом две девицы, которые хотели украсть волшебный кисет, но, не найдя его, стали щекотать старуху и старика, чтобы они проснулись и сказали, где находится кисет.
Старуха и старик не в силах были дальше терпеть щекотки, указали им на кисет. Девицы забрали его и ушли.
Старик со старухой после этого снова стали жить бедно. Плакали днем и ночью.
Собака и кошка вышли на берег и стали совещаться. Собака сказала кошке:
— Так жить дальше нельзя. Нам надо пойти разыскать кисет.
Кошка говорит: — Как же нам его найти? Девицы увезли кисет за девять рек и за девять морей.
— Ничего, садись на меня, а я буду переплывать реки и моря. Кисет обязательно добудем, — сказала собака.
Кошка села на собаку, и собака полезла в воду, поплыла через реку. Так они шли, переплывая реки и моря. К вечеру подошли к одной деревне. Кошка собаке говорит:
— Ты устала, отдохни здесь, а я пойду в дом хозяина села и заберу кисет. После полуночи жди меня, будь настороже.
Собака стряхнула с себя воду и легла отдохнуть.
Кошка слышит — в деревне люди пируют, шумят. В полночь стало тихо: погасли лампы, все легли спать.
Когда все уснули, кошка тихо открыла дверь и вошла в дом хозяина.
Смотрит-на печной плите, на полке, где лежат посуда и продукты,-везде разбросаны недоеденные куски лепешек, горки каши. Обильно пировали! Много еды было съедено, много вина выпито! Хозяин в обуви, в одежде лежал на наре вверх лицом и храпел так, как будто гром гремел. Руки и ноги его были раскиданы. Недалеко от него на боку лежала жена, тоже одетая, с открытым ртом, вместо подушки под головой у нее стоял табачный ящик.
На боковых нарах спали девицы, которые украли кисет. Они лежали на шелковых матрацах, накрытые шелковыми одеялами. Под их головами лежали мягкие пуховые подушки.
На стене висел волшебный кисет, закрученный проволокой. В доме было светло как днем, все блестело.
Кошка посмотрела по сторонам, вспомнила, что после пира за остатками пищи приходят крысы; она притаилась у плиты и стала ждать воришек. Недолго кошке пришлось ждать. Из-под столба, который стоял около входа, осторожно вылезла огромная крыса. Она повела своим носом, понюхала воздух, разглядывая все своими зоркими глазами. Долго она сидела в норе и ждала, пока кончится пир и люди уснут, чтобы полакомиться остатками пищи. Теперь ее время пировать! Крыса кубарем покатилась на печку, где находилась каша, но не успела она притронуться к каше, как оказалась в лапах кошки, которая прыгнула на нее, придавила так, что та задохнулась и не могла пискнуть.
Крыса сильно испугалась. От испуга у нее чуть сердце не разорвалось.
Она знала, что в лапы кошке попадешься — живой не уйти. Ведь кошка-крысиный черт!
Но на этот раз кошка крысу не убила, только задала трудную задачу.
— Ты, крыса, молчи, не кричи, не шуми. Если люди проснутся, то ты обязательно умрешь, никуда ты от меня не уйдешь. Я бы тебя сейчас удавила, но мне нужен кисет, который висит на стене, проволокой закрученный. У тебя острые зубы, ты перегрызи проволоку и кисет отдай мне. Если ты этого не сделаешь, я тебя убью. Если добудешь кисет, я тебя не трону, а твою нору заполню кашей, горохом, лепешками, сахаром. Будешь жить сыто и богато.
Крыса еле перевела дыхание, поморгала глазами и кое-как заговорила:
— Кошка-сестрица, ты пожалей меня, не убивай, не ешь. Я сделаю все, что ты прикажешь. И сталь грызть буду и железную проволоку поломаю, а кисет добуду.
Кошка отпустила крысу. Сама же села на плиту и стала наблюдать, что делает крыса. Крыса кубарем покатилась по циновке и начала грызть железо: дринь-дринь, дринь-дринь, — отгрызла одну проволоку. В это время зашевелилась девица, которая лежала на наре и во сне бормотала:
— Эти крысы мешают людям спать, шумят.
Так побормотав, уснула, захрапела.
Крыса снова начала грызть: дринь-дринь, дринь-дринь,- еще одну проволоку порвала. Теперь со стоном зашевелилась девица, которая лежала на другой наре, и во сне начала бормотать:
— Проклятые крысы, мешают людям спать, будят. Это потому, что в доме нет кошки, привольно живут.
Так побормотав, повернулась в угол и захрапела. А крыса снова начала грызть: дринь-дринь, дринь-дринь. Затем кошке шепотом говорит:
— Сестрица-кошка, осталась только одна проволока.
— Хорошо, старайся. Я в твою нору много еды положу,- говорит кошка.
Крыса грызла-грызла и порвала последнюю проволоку, схватила кисет зубами и побежала к кошке. В это время хозяин, который спал на нарах, проснулся.
Кошка схватила кисет зубами, перепрыгнула через плиту, оттуда через бумажное окно на улицу и умчалась на берег. На берегу собака ждала кошку.
Кошка вскочила на спину собаке, крепко-накрепко держа в зубах кисет. Собака прыгнула в воду и быстро поплыла на другой берег реки.
Хозяин совсем проснулся и поднял шум, гам, всех разбудил.
— В нашем доме воры! — кричал он. Жена его зажгла лампу. Все искали вора по дому, но не нашли. Зажгли факел, вышли на улицу и начали искать следы вора. Никаких следов не было. А крыса юркнула к себе в нору и ела кашу, горох, лепешки, сахар.
Собака и кошка, переплывая моря и реки, наконец-то к утру добрались до дома. Кисет снова повесили на стену и легли спать.
Старик утром проснулся, видит-в доме снова светло, волшебный кисет висит на стене, а на наре спят молодец и девица. Старик разбудил старуху и говорит:
— Старуха, а старуха, вставай, смотри, какие у нас хорошие помощники.
Старик и старуха сильно обрадовались тому, что кисет снова вернулся в дом, и тому, что они приобрели детей. Они снова богато зажили. Старик сетками и острогой рыбу промышлял, старуха по хозяйству заботилась и помогала своей невестке, а молодец в тайгу ходил, зверя и дичь добывал. И он был такой охотник, что всякий зверь, увидев дорогу молодца, прежде чем перейти ее, плакал, всякая птица, перед тем как над ним пролететь, рыдала.

Наверх

Язык и письменность

Нанайский язык относится к группе южной ветви тунгусо-маньчжурских племен. В России используется письменность на основе кириллицы, в Китае практически бесписьменный (отдельные издания, обсуждающие язык, используют пиньинь для транскрипции).

Нанайский язык распространен в нескольких дистантно расположенных районах на Дальнем Востоке:

— район распространения средне- и нижнеамурских диалектов (найхинского, джуенского, болонского, эконьского и т. д.) — бассейн реки Амур в среднем течении; Нанайский, Амурский, Солнечный и Комсомольский районы Хабаровского края;

— район распространения кур-урмийского диалекта — бассейны рек Кур и Урми, Хабаровский сельский район Хабаровского края, с. Улика национальное, с. Кукан, с. Догордон, с. Хаил и др.;

— ареал бикинского диалекта — Пожарский район Приморского края [Сем 1976: 24];

— ареал распространения сунгарийского диалекта — пограничные участки бассейна Уссури в Китайской провинции Хэйлунцзян [Столяров 1994]. Там нанайцы (известные как «хэчжэ», 赫哲族) проживают в Тунцзянской (同江) и Фуюаньской (抚远) волостях Цзямусыйского (佳木斯, Jiamusi) уезда и в Жаохэйской (饶河) волости Шуанъяшаньского (双鸭山, Shuangyashan) уезда.[1]

Есть основания предполагать, что на территории России нанайский язык лучше всего сохранился в Нанайском районе Хабаровского края благодаря более тесному и инициативному языковому сообществу, которое ведет работу над изданием книг на нанайском языке и учебников родного языка, а также благодаря национальному статусу Нанайского района.

Диалектное членение

Существует несколько классификаций диалектов нанайского языка. Первые классификации были менее дробными, в них больше внимания уделялось выяснению ареалов, чем критериям разграничения диалектов. Примером такой классификации может послужить классификация Н. А. Липской-Вальронд в Дальневосточной энцинклопедии (1927 г.), в которой выделяется 7 диалектов:

1. Сунгарийский диалект — от дер. Монголи до с. Морхоко.
2. Верхнеамурский диалект — от с. Морхоко до оз. Эни на правом берегу Амура.
3. Уссурийский диалект — от с. Баца на правом берегу Амура, по Уссури и её притокам.
4. Урминский диалект — от с. Исаки на левом берегу р. Урми и с. Сусу Даптуни.
5. Курский диалект — от сел. Джармя (совр. Джармен) на р. Тунгуске до слияния р. Кура с р. Урми.
6. Среднеамурский диалект — от с. Джармя по Амуру до с. Да (совр. Дада)
7. Нижнеамурский диалект — от с. Да до с. Кемри напротив сел. Суханово [Цитировано по: Сем 1976: 21].

В 20-х гг. XX в., на которые пришёлся первый период изучения нанайского языка, ареал расселения нанайцев был гораздо более обширным, чем в наше время, и те диалекты, которые тогда ещё не были зафиксированы исследователями, по-видимому, исчезли, так и оставшись без названий. В более поздних диалектологических классификациях география ареала нанайского языка резко сужается; многие нижнеамурские и уссурийские диалекты остались неисследованными.

Следующий период исследования нанайского языка, собственно лингвистический, начался в конце 40-х годов, после почти двадцатилетнего перерыва. В классификациях растёт количество диалектов. Если Н. А. Липская-Вальронд выделяет всего 7 диалектов, то в последующих классификациях их насчитывается до 10.

Согласно классификации О. П. Суника, «нанайский язык образует два наречия, распадающиеся на ряд говоров»:

а) среднеамурское — сакачи-алянский, найхинский, болонский, джуенский, гаринский говоры;

б) верхнеамурское — кур-урмийский, бикинский, правобережный амурский, сунгарийский, уссурийский говоры [Суник 1962: 23];

В классификации, приведённой в «Грамматике нанайского языка» В. А. Аврорина, нанайский язык разделяется на три наречия: сунгарийское (или верхнеамурское), амурское (или нижнеамурское) и кур-урмийское, которые также подразделяются на ряд говоров. Основные отличия от классификации О. П. Суника касаются амурского и верхнеамурского наречий: В. А. Аврорин рассматривает болонскую и джуенскую разновидности языка как подговоры найхинского говора и выделяет третье, кур-урмийское, наречие, тогда как О. П. Суник рассматривает эту разновидность языка как кур-урмийский говор [Аврорин 1955: 7-8].

В классификации Л. И. Сем диалектная структура представлена иначе: вместо двух наречий (средне- и верхнеамурского), как у О. П. Суника, и трёх наречий (амурского, сунгарийского и кур-урмийского), как у В. А. Аврорина выделяются верхне-, средне- и нижнеамурское наречие, которые разделяются на ряд диалектов:

а) верхнеамурское наречие: правобережный амурский, сунгарийский, бикинский (уссурийский), кур-урмийский диалекты;

б) среднеамурское наречие: сикачи-алянский, найхинский, джуенский диалекты;

в) нижнеамурское наречие: болонский, эконский, горинский диалекты [Сем 1976: 24].

Л. И. Сем объединяет диалекты, которые В. А. Аврорин разделяет на сунгарийское и кур-урмийское наречия, что совпадает с классификацией О. П. Суника, который также объединяет эти диалекты в одно наречие. Но ни О. П. Суник, ни В. А. Аврорин не выделяют нижнеамурское наречие. В классификации О. П. Суника делается акцент на морфологических и фонетических отличиях верхнеамурских говоров от всех остальных. В то же время, между нижне- и среднеамурскими говорами не наблюдается столь значительных различий. В классификации В. А. Аврорина акцентируются различия между кур-урмийским и сунгарийскими говорами. В свою очередь, Л. И. Сем обращает внимание на особенности диалектов нижнеамурского наречия, которые всё же отличают это наречие от среднеамурского.

Следует отметить, что среди современных носителей нанайского языка (представителей средне- и нижнеамурских диалектов) происходит нивелирование и смешение диалектных черт в связи с обширными миграциями населения и системой преподавания нанайского языка, основанной на найхинском диалекте, поэтому диалектологическая дифференциация современных языковых данных является весьма затруднительной.

Социолингвистическая ситуация

По данным [Столяров 1994], общая численность нанайцев в мире составляет 11883, из них в сельской местности Хабаровского края проживают 8940 нанайцев. Однако в Хабаровском крае осталось всего около 100—150 носителей нанайского языка. На всей территории Хабаровского ареала распространения языка доля коренного нанайского населения составляет в среднем не более 30 %; национальных нанайских деревень практически не осталось — всего в трёх сёлах (Джуен, Улика национальное, Дада) нанайцы составляют более 90 % населения, в остальных населенных пунктах эта цифра значительно ниже (источник данных — «Информация по населенным пунктам, районам проживания и хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Севера и Дальнего Востока РФ по данным Управления уполномоченного Минэкономразвития России по Дальневосточному району на 01.01.2002 года»).

Как видно из этих данных, ситуация для сохранения языка неблагоприятная: носители языка разбросаны по разным сёлам и зачастую изолированы друг от друга.

Нанайский язык продолжает функционировать в сфере бытового общения людей не моложе 40 лет. Владея в достаточной степени родным языком, люди 40-50 лет при общении с людьми своего возраста или моложе предпочитают русский язык, используя нанайский в основном для общения с пожилыми людьми старше 70 лет.

Нанайский язык преподаётся в средней школе. Недельная учебная нагрузка и продолжительность обучения неодинаковы: существует стандартная программа преподавания нанайского языка, которая используется в 7 сёлах. Кроме того, в с. Бельго, с. Нижние Халбы и с. Верхняя Эконь введена экспериментальная программа обучения нанайскому языку с увеличенной учебной нагрузкой. Стандартная нагрузка составляет 1-2 ч в неделю; в разных школах продолжительность обучения разная (от 4 до 10 лет, начиная с 1 класса). В школах с экспериментальной программой язык преподаётся с 1 по 9 класс с большей учебной нагрузкой.

На занятиях по нанайскому языку используются учебники, сборники сказок и художественная литература на нанайском языке. Иногда по инициативе учителей также используются и фольклорные аудиозаписи. Однако очевидны нехватка обучающих и вспомогательных материалов, технологий обучения, трудности в создании мотивации у детей. Учебники нанайского языка построены по модели учебников русского языка как родного, в которых акцент делается не на обучение собственно языку, а на теоретическую/практическую грамматику. Эта модель не адекватна в ситуации, когда учащиеся не владеют изучаемым языком. К тому же, существующие учебные материалы ориентированы преимущественно (или только) на развитие навыков чтения, тогда как количество печатных изданий на нанайском языке не превышает одного-двух десятков, причем это сборники фольклора или художественные произведения историко-биографического жанра, издающиеся очень ограниченным тиражом. Обучение же устной речи в достаточной мере не проводится и учебными пособиями не подкреплено.

В целом, нанайский язык почти полностью вытеснен из всех сфер коммуникации русским языком. Для сохранения языка в современной ситуации требуются экстренные меры.

Алфавит

Первый букварь для нанайских школьников был издан в 1928 году. Алфавит для него был разработан хабаровскими энтузиастами и, вопреки общесоюзной тенденции, был составлен на основе кириллицы: Аа, Бб, Ww, Гг, Hh, Дд, Ее, Ёё, Ӡӡ, Ǯǯ, Ии, Йй, Кк, Ll, Łł, Мм, Нн, Ҥҥ, Оо, Ӧӧ, Пп, Рр, Сс, Тт, Уу, Фф, Хх, Чч, Čč, Ээ, Юю, Яя, Ыы, Ьь

В 1929 году был издан другой букварь, где использовался уже латинский алфавит: Aa, Bb, Cc, Dd, Zz, Ee, Ff, Gg, Hh, Ii, Kk, Ll, Mm, Nn, Ŋŋ, Oo, Öö, Pp, Rr, Ss, Tt, Uu, Ww, Yy

Этот алфавит в 1931 был унифицирован с другими алфавитами народов Севера и приобрёл следующий вид:

А а	B b	C c	Є є	D d	Е е	Ə ə	F f
G g	H h	I i	J j	K k	L l	M m	N n
Ņ ņ	Ŋ ŋ	O o	P p	R r	S s	T t	U u
W w	Z z	Ʒ ʒ

В 1937—1938 годах нанайская письменность была переведена на кириллицу. Долгое время использовался алфавит из всех 33 русских букв и диграфа Нг нг. Недавно этот алфавит был реформирован и немного изменён: введена буква Ӈ ӈ, а также надстрочные значки (макроны) для долгих гласных.

Наверх