Религия, верования,обычаи, традиции, обряды
Ремесла и промыслы
Традиционное жилище
Традиционная одежда
Национальная кухня. Рецепты
Фольклор
Язык и письменность
Удэгейцы — коренной народ в Приморском и Хабаровском краях. До конца 19 века удэгейцев в качестве самостоятельного этноса не выделяли. Их и орочей считали одним народом. Первым, кто обосновал их этническую самостоятельность, был С.Н. Браиловский. Он же первым ввел в употребление и этноним удихэ (удээ, удэхэ), ставший самоназванием народа в 30-х гг. XX века. До этого общего самоназвания не было. Каждая территориальная группа имела свое самоназвание: хунгарийская —хунгакэ, бикинская — бикинка, анюйская —унинка и др.
Можно выделить три основных этнических компонента, на базе которых формировался удэгейский этнос: автохтонный палеоазиатский, аустронезийский и тунгусский, первоначальную основу которого составляли пешие охотники илоу, пришедшие из Забайкалья. В процессе взаимодействия илоу с местными племенами к 7 веку на юге Дальнего Востока сложилась новая тунгусоязычная общность мукри, дальнейшее развитие которой происходило в сложных этнополитических условиях в неразрывной связи с историей и культурой соседних стран и народов. Особенно большое влияние оказали на нее древнетюркские и древнемонгольские народы, что в конечном итоге и привело к образованию этносов южно-тунгусской языковой группы, в т.ч. удэгейцев.
Религия, верования, обычаи, традиции, обряды
В основе мировоззрения удэгейцев лежали анимистические представления о природе. Весь окружающий мир для них был населен бесчисленным количеством добрых и злых духов. Из анимистических представлений возник культ хозяев природы, тесно связанный с промысловыми обрядами. Верования удэгейцев, связанные с промысловым обрядом, находятся в неразрывном единстве с почитанием таких животных как медведь, тигр, выдра и других, которые когда-то, видимо, были для удэгейцев тотемами. Пережитки тотемизма сохранялись в культе удэгейцев вплоть до недавнего времени.
Большую роль в жизни удэгейцев играл шаманизм, также связанный с верой в духов. Первоначально существовало лишь семейное шаманство, которое со временем стало вытесняться профессиональным. Каждый шаман имел своих духов-покровителей и духов-помощников, которые изображались в виде человечков, зверей, рыб, птиц и насекомых. Шаманский дар передавался по наследству из поколения в поколение. На фото: Шаман и его сопровождающие отправляются камлать на другое стойбище. Дальневосточный край, Хабаровский округ. Удэгейцы (удехе) Собиратель Е.Р. Шнейдер 1930 г. Фотоархив РЭМ.
Ремесла и промыслы
Традиционное хозяйство удэгейцев основывалось на охоте и рыболовстве. Рыбный промысел играл определяющую роль у удэгейцев, живущих в бассейне рек Японского моря, на крупных притоках Уссури и Амура. У живущих в верховьях притоков Уссури основным занятием была охота.
Наиболее древний и любимый вид промысла — гоньба (преследование животного на лыжах по глубокому снегу или весеннему насту). В этом случае чаще всего использовали копье гида или лук со стрелами. Распространенной была охота с помощью самострелов бэйсигу. На изюбра и лося охотились с оморочек в речных заводях, куда животные приходили полакомиться водорослями. Осенью во время гона изюбров подманивали с помощью берестяного манка буника. Охота на пушных зверей получила широкое распространение лишь в последней четверти 19 века, когда в крае появились многочисленные скупщики пушнины. Добывали енотов, колонков, выдр и особенно соболей с помощью различных ловушек. Чаще всего зверя выслеживали по следу. Основу удэгейского рыболовства составляла добыча кеты осенью и горбуши летом. Орудиями лова служили остроги, крючковые снасти и ловушки. На Самарге, Бикине, на речках побережья Японского моря удэгейцы добывали лососей небольшими запорами.
Собирательство — еще одна хозяйственная отрасль удэгейцев. Занимались этим делом женщины. Женьшеневый промысел носил у удэгейцев товарный характер. Добытые корни сдавали китайским торговцам, рассчитываясь, таким образом, с ними за старые долги.
Изобразительное искусство представлено узором, орнаментом, скульптурой и плоскостным сюжетным рисунком. Узором и орнаментом украшались бытовые предметы, орудия труда, принадлежности культа. Широкое развитие получила орнаментация тканей, рыбьей кожи, бересты. При украшении предметов из этих материалов использовали такие технические приемы как роспись, аппликация, вышивка. В скульптуре больше место занимало изображение духов. В целом удэгейское народное искусство имеет общую основу с искусством тунгусо-манчжурских народов. На фото: Берестяная сумочка. Удэгейцы. Приморская обл., Уссурийский край. Первая половина XX в. Фонды РЭМ.
Традиционное жилище
Жилище. У удэгейцев существовало три типа поселений-стойбищ: постоянные (зимние), сезонные и временные. Постоянные располагались в распадках, укрытых сопками от зимних ветров, неподалеку от 
традиционных мест промысла и существовали десятилетиями. К наиболее древним, насчитывающим по 100 и более лет, относятся стойбища хорских удэгейцев Джоонго и Чукен, самаргинских — Зава и Исим, бикинских — Олон и Сяин, анюйских — Бира и др. Сезонные и временные поселения чаще всего устраивались на берегу реки. К наиболее распространенным жилым постоянным постройкам относится полуземлянка туэдзи, имеющая вид двускатной крыши поставленной на землю.
Жилое помещение делится на мужскую и женскую половины. В центре полуземлянки располагается очаг, сразу за очагом напротив входа мужская половины малу. Вдоль стен полуземлянки располагаются нары, покрытые берестой или шкурами. Некоторые хунгарийские и иманские удэгейцы жили в полуземлянке с кановым отоплением. Среди других зимних жилищ можно отметить конический чум тоза и корьевой шалаш кава. Удэгейский чум по своей конструкции аналогичен эвенкийскому. Шалаш представлял собой высокую и крутую крышу, поставленную на землю. Хозяйственными постройками у удэгейцев были свайные амбары, а также вешала и помосты, установленные на четырех столбах. Основным материалом для изготовления одежды и обуви у удэгейцев в прошлом служили шкуры животных и рыбья кожа.
Основным средством передвижения в летнее время у удэгейцев были лодки-долбленки. По конструкции носа и некоторым другим деталям они относятся к двум типам: оморочка утунгиэ и лодка с лопатообразным носом ана (бат). Оморочка по конструкции отличалась от бата овальным дном, заостренными кормой и носом. Передвигались бат и оморочка с помощью шестов и весел. На оморочке пользовались двухлопастным веслом. Поднимаясь против течения, в бат иногда впрягали собак. В последние десятилетия лодки ана строят обычно из досок.
Основным зимним средством передвижения были лыжи двух разновидностей: голицы кингилэ и с меховой подбивкой сугала. На лыжах ходили с посохом, нижний конец которого имел костяной наконечник и ограничительное кольцо. Верхний конец имел вид небольшой лопаточки. Спускаясь с горы, охотник садился на лыжную палку и ловко скатывался вниз. Для перевозки грузов зимой пользовались низкой прямокопыльной нартой без дуг. На ее левой стороне имелось правило, с помощью которого охотник управлял нартой. Тянуть нарту охотнику помогала собака
Традиционная одежда
Национальная кухня. Рецепты
Характер пищи удэгейцев зависел от сезона. С конца весны и до осени преобладала рыбная и растительная пища. С декабря и до весны, а также в сентябре важную роль играло мясо диких зверей. Удэгейцы не делали больших запасов свежего мяса. Когда оно заканчивалось, охотник уходил за новой добычей.
Фольклор
Фольклор представлен историческими рассказами, преданиями, мифами, сказками и другими жанрами. Музыкально-повествовательная традиция удэгейцев отличается большой мобильностью: один и тот же сюжет может быть представлен и как мифологическое повествование и как сказка с напевами. В основе фольклорных произведений рассказы о действительных исторических событиях, родовые предания, мифы, шаманские легенды, различные объяснения происхождения названий гор, озер и других объектов природы. Особое место в устном народном творчестве занимала песня. Ее характерная особенность — печальность и монотонность. Разнообразны способы извлечения звуков: прерывистое горловое пение с небным оттенком, ротогорловая кантилена с фальцетным оттенком и т.п. Песни исполнялись сидя, во время пения жестикулировали, покачивая головой и корпусом. Хореографическое искусство представлено обрядовыми и игровыми танцами. Танцы устраивали по случаю удачной охоты на медведя или другого зверя. Танцевали вокруг костра женщины, специальную пляску устраивал шаман. Шаманская пляска — сольная импровизация, состоящая из иллюстративно-изобразительных, подражательных движений, переходящих в пантомиму. Участники танцев имитировали движение зверей
Обман и правда
Жил-был мальчик. Никого и ничего-то у него не было, кроме самой обыкновенной фасолины. Есть ему было нечего, поговорить не с кем. И вот однажды взял он фасолину и пошел куда глаза глядят. Шел-шел и видит-стоит у реки дом. Зашел мальчик в него, а там сидит на нарах старушка и шьет халат.
Мальчик достал фасолину, протянул ее старушке и говорит:
— Бабушка, спрячь эту фасолину, да подальше положи, чтобы мышь не могла
ее достать: ведь фасолина не простая.
А у старушки под замком в железном сундуке сидела мышь. Взяла старушка
от мальчика фасолину и положила на главный столб жилища, а сама легла спать.
В полночь мальчик встал, взял со столба фасолину и, тихо приподняв рышку, бросил ее в ящик. Мышка проглотила ее, даже мальчик не заметил этого.
Утром он, сладко потягиваясь, спрыгнул с теплых нар и стал собираться в путь.
— Бабушка,-смиренно попросил мальчик, — дай мне фасолину, я пойду дальше.
Старушка подошла к столбу, а фасолинки-то и нет. Искала она искала ее и никак не могла найти. Плохо, — подумала она,-куда же могла подеваться фасолина?
-А может быть, ее мышь съела?-спросил мальчик, хитро сощурив глаза.
— Но как она может съесть? — удивилась старушка.- Ведь она сидит под замком в железном ящике. Пойду-ка я, посмотрю мой сундучок.
Открыла она крышку и поняла, что фасолину-то съела мышь. От фасолины осталась только шелуха.
— Что же я теперь буду делать?-горько заплакал мальчик.
— Не плачь, — стала успокаивать его старушка,-у меня ничего нет, кроме этой мышки. Возьми, только никому ее не показывай.
Взял он мышку и отправился дальше. Долго шел по берегу горной реки и набрел на один домик. В нем жила девушка-красавица. У нее тоже ничего не было, кроме кота. Сидит она у окна, вышивает и поет грустные песни.
Вошел мальчик в фанзу и говорит:
— Сестрица, спрячь куда-нибудь мышку, да смотри, чтобы ее не съел кот. Она моя помощница.
Взяла девушка мышку и положила в берестяную коробку.
Ночью мальчик открыл коробку и отдал мышь коту.
Кот сразу же вцепился в нее, стал рвать зубами и съел. После этого лег ьи замурлыкал.
Утром мальчик попросил возвратить ему мышь. Долго упрашивала его девушка погостить у нее, но тот не соглашался. Делать нечего, пошла девушка, открыла берестяную коробку, а там пусто.
Куда же она могла исчезнуть? — подумала она и стала искать.
— Наверно, кот мою мышку съел,-сказал мальчик.
-Как же он мог съесть, ведь мышь же была в коробке,-сказала девушка.
Подошла она к коту и видит-лежит он на боку, морда масляная, облизывается, урчит от удовольствия. — Что же теперь будем делать? Ведь кот, действительно, съел твою мышь!-загоревала девушка.
Мальчик снова заплакал.
— Что же ты плачешь? Возьми лучше моего кота!
Как только сказала она это, мальчик перестал плакать, обрадовался, взял кота и пошел дальше.
Шел-шел и на горе увидел большой дом. Около него бегала собака.
Зашел мальчик в дом и увидел юношу.
— Братец, разреши переночевать в твоем доме, а кота посади куда-нибудь, чтобы собака не разорвала. Я очень устал в пути.
— Ну что же, оставайся, а кота мы будем держать в доме. Поели, попили и легли спать.
Ночью проснулся мальчик, вынес кота на улицу. А собака тут как тут и сразу же разорвала кота на части. Наступило утро. Мальчик оделся и говорит юноше:
— Я отправляюсь дальше, дай мне, пожалуйста, кота. Как я его ни звал, он не прибежал ко мне. Куда он девался? Наверно, собака съела. Вот она играет хвостом кота,-все, что от него осталось.
— Что же я буду делать?-сказал юноша.
А мальчик уже плакал в доме, да так сильно, что окно сделанное из пузыря сохатого, стало колебаться, как будто грудь человека после долгого бега.
— Возьми мою собаку,-стал успокаивать юноша,-может быть, она пригодится тебе.
Мальчик обрадовался, взял собаку, поблагодарил юношу и отправился дальше.
Шел, шел, и встретился ему на пути дом, где жил старик. У старика была лошадь.
— Дедушка, привяжите мою собаку, да смотрите, чтобы ваша лошадь не задавила ее, — проговорил мальчик, — а я отдохну от знойной дороги.
Ночью мальчик отвязал собаку и повел в конюшню, оставил там, а сам отправился спать.
Утром он проснулся как ни в чем не бывало и опять сказал:
— Дедушка, я иду дальше, отдай мне собаку. Старик вышел на улицу и, не найдя собаки, сказал:
— Куда могла подеваться эта собака? Я же хорошо помню, что привязал ее здесь.
— Наверно, лошадь задавила,-ответил мальчик.
— Пойду посмотрю.
Заглянул в конюшню и видит, валяется на земле собака с разбитой головой.
— Что же нам теперь делать?-И опять мальчик горько заплакал. — Как же я буду жить без собаки!
— Ничего, мальчик, не плачь, я тебе отдам свою единственную радость-лошадь,-сказал старик.
Мальчик обрадовался, взял лошадь под уздечку и пошел обратно домой.
Шел-шел и задумался. Вот теперь у меня есть лошадь, но нет подруги. Все равно я один, — что же мне делать?
А дорога проходила мимо кладбища. Свернул он к могиле, вытащил из нее старуху, посадил на коня, дал в руки уздечку, а сам повел коня за удила. Как живая сидела старуха в седле. В зубах у нее дымилась трубка.
Шел-шел и дошел до поселка. Отвел лошадь на берег, чтобы она попила, а сам отправился в селение. Зашел в дом, там люди веселятся.
-Иди, иди сюда,-сказали они.-Ты один, или с тобой есть друзья?
— Мать со мной,-ответил мальчик.
— А где она?
— На берегу.
— Позовите ее скорее сюда,- попросили они подростков.
Те поспешили на берег и увидели там старуху, сидящую на лошади. Зовут ее, а она не отвечает.
Подбежали они к ней с радостным криком. Лошадь испугалась, рванулась в сторону, трубка вылетела у старухи изо рта, а сама она как упала вниз головой, так и не встала.
Стали печалиться люди: Что же мы скажем мальчику? Делать нечего, нужно сказать ему. Пошли они в село, а сами мрачнее тучи. Навстречу им идет мальчик. Как увидел он их, сразу догадался, какая весть его ожидает.
— Что же моя мать? Почему она не с вами?-спрашивает он.
Рассказали они ему все. Рассердился мальчик.
— Что вы наделали, вы убили мою мать. О-о, — заплакал он.-Что я теперь буду делать?
Долго он плакал. Никто его не мог утешить. Тогда один пожилой мужчина подошел и сказал ему:
— Не плачь, я тебе отдам свою дочь в жены. Мальчик сразу же успокоился. — Вскоре устроили пир. Три дня и три ночи пировали, И только тогда мальчик смирился с горем.
На четвертый день отправился он с женой к себе на родину. Построили они там новый дом и зажили счастливо. Через год родился сын. Не могут наглядеться на него родители. Отец целыми днями нянчил сына, а мать работала по хозяйству на дворе.
И вот однажды раскапризничался сын у отца. Никак не может успокоить его отец. Тогда запел он свою песенку:
— Я когда-то променял фасолину на мышку, а мышку на кота, кота обменял на собаку, а собаку на коня… баю-баю-бай, спи мой мальчик.
А на этого коня посадил неживую старуху и променял ее на живую девушку-красавицу. И стали мы жить-поживать, вскоре родился у нас сын. Этим сыном был ты. Баю-баю-бай…
Успокоился сын и громко засмеялся. Услышала это жена, рассердилась и кричит со двора:
— Ты меня обманул, обманул и моих родителей!
— Не верь ты тому, что я пел, — успокаивал он жену. Но жена не поверила этим его словам. Она взяла сына и ушла к своим родителям. И опять он остался один-одинешенек.
Что обманом получено, все равно пропадет безвозвратно.
Правду как ни скрывай, она найдет дорогу к людям!
Сэлэмэгэ
Жил один человек по имени Гээнтэй. Имел он жену. Жена его была беременна. Однажды он сказал жене:
— Пойду-ка я посмотреть на Сэлэмэгэ, питающегося, как говорят, железом.
А жена и говорит:
— Ну, если мы так будем жить, нам до того места, где Сэлэмэгэ живет, не дойти, по дороге погибнем.
— Пойду! Я, Гээнтэй, что за человек такой, чтобы мне не дойти. Пойду и дойду! — говорит. Жена говорит:
— Ну, если ты все же хочешь идти к Сэлэмэгэ, приготовь дров. За день семь поленниц поставь.
Только шесть поленниц поставил Гээнтэй, жена и говорит:
— Как же ты пойдешь, если у тебя так вот получается? Брось, не ходи. Как же ты пойдешь, если ты такой слабый?
— Пока не схожу — не успокоюсь. Пойду! — говорит муж.-Сделай мне унты.
Сделала. Из одной половины шкуры лося на одну ногу, из другой половины — на другую. Муж говорит:
— Слишком велики! Что это за унты сделала! Обрежь, чтобы поменьше были!
Обрезала. Отправился.
Пришел к одной старухе. Та старуха одной рукой скалу подпирает, другой — просо пересыпает. Сказала старуха Гээнтэю:
— Гээнтэй, куда идешь?
— Я иду к Сэлэмэгэ.
— Ну, если ты идешь к Сэлэмэгэ, одной рукой мою скалу подпирай, другой-просо пересыпай!
Попробовал Гээнтэй одной рукой скалу подпирать, другой просо пересыпать, да не смог, из сил выбился. Тогда старуха сказала:
— Если у тебя так получается, как же ты пойдешь к Сэлэмэгэ?
Пошел Гээнтэй. Шел-шел и встретил старика Канда-Мафа.
— Гээнтэй, ты куда идешь?
— К Сэлэмэгэ.
— Ну, если ты идешь к Сэлэмэгэ, глотай мою картошку — клубни этого растения.
Не смог. Не проглотил. Отправился дальше. Шел-шел Гээнтэй и набрел на след. Широко кто-то шагал.
И унты у того большие. Попробовал было Гээнтэй так же шагать-не может, ступать след в след не может. Пошел дальше.
Шел, шел, далеко ли, близко ли шел, увидел какое-то жилье. Дошел до него. Вошел. Сидит там одна старуха- мать Сэлэмэгэ. Вошел Гээнтэй, а старуха раскалила железо на огне. Железо ее докрасна раскалилось. Раскалив, хочет дать его Гээнтэю:
— На, согрейся грелкой моего сына! Гээнтэй не стал.
— Не буду, — говорит.
Взяла мать Сэлэмэгэ это железо, разгрызла зубами и прыснула Гээнтэю в лицо. Все лицо у него обгорело и сморщилось.
Вечером пришел домой Сэлэмэгэ. Принес убитых медведей. Одного принес, привязав к поясу, другого-взяв в охапку. Того, которого нес в охапке, бросил Гээнтэю, а Гээнтэй — шлеп! — уронил его наземь. Бросил медведя Гээнтэй Сэлэмэгэ обратно. Высоко вверху поймал медведя Сэлэмэгэ и снова бросил Гээнтэю. Шлеп!-уронил наземь Гээнтэй.
Сэлэмэгэ говорит:
— Ну, Гээнтэй, давай состязаться в быстроте! Начали они свежевать медведей. Сэлэмэгэ уже сдирает шкуру, а Гээнтэй еще только вспарывать начинает. Сэлэмэгэ уже окорока отнял, Гээнтэй только шкуру начал снимать. Сэлэмэгэ свой котел на огонь поставил-мясо варить. Когда тот ставил свой котел на огонь, Гээнтэй еще только начинал отнимать окорока. Мясо на куски разрезал Сэлэмэгэ, а Гээнтэй тушу на куски едва кончил разнимать. Сэлэмэгэ свой котел снял, начал есть. Когда Сэлэмэгэ уже есть начинал, Гээнтэй только ставил свой котел на огонь. Сэлэмэгэ уже есть кончает, а Гээнтэй все еще варит. Сэлэмэгэ уже есть кончил, а Гээнтэй только снял свой котел и принялся за еду.
Много спустя после того, как кончил Сэлэмэгэ есть, принялся за еду Гээнтэй. Почти всю ночь ел, тогда как товарищ его давным-давно кончил.
Наконец кончил и Гээнтэй. Легли спать. Утром встали. Сэлэмэгэ и говорит Гээнтэю:
— Ну, Гээнтэй, что бы нам такое найти подходящее? На игрище тебя вести — напрасное дело, лучше ты у меня на вешалах, где вялят рыбу, будешь ворон пугать.
Натыкали в язык Гээнтэю иголок, привязали ему к рукам молоток и отнесли на вешала:
— Прилетят вороны клевать, так ты молотком тук-тук, тук-тук — постукивай, отпугивай их.
После этого много времени прошло. Жена Гээнтэя в отсутствие мужа родила ребенка. Крепкого мальчишку родила. Вот начал сын Гээнтэя ползать, начал ходить. Прошло много времени, и стал он большой. Однажды спрашивает сын Гээнтэя у своей матери:
— Мама, был у меня отец или нет?
— Был, был,-сказала мать.
— Мама, а как звали моего отца? А мать ему так говорила:
— Нельзя, грешно его имя произносить, ведь отец твой, наверное, умер.
Ребенок заплакал. И тогда мать сказала:
— Твоего отца звали Гээнтэй.
Узнал он, как звали отца. Обрадовался. Гээнтэй, Гээнтэй, Гээнтэй! -твердил, бегая взад и вперёд. Гээнтэй, Гээнтэй… -бух!-и упал мальчуган. Упал и забыл, как звали отца. Пошел опять к матери, заплакал:
— Мама, как звали отца? Я забыл.
— Грешно, дитя мое, грешно, грешно, ведь он, наверное, умер и поэтому не возвращается.
Заплакал:
— Я хочу знать, как звали отца.
— Его звали Гээнтэй, Гээнтэй, — сказала мать.
Так вот и вырос мальчик. Начал ходить в тайгу на охоту.
— Мама, сделай мне унты!
Ну что же, сделала ему мать унты. На одну ногу — полшкуры, полшкуры — на другую. Вышла одна пара. Надел он унты.
— Ай-ай, ну и маленькие же,-говорит.-Ты надставь-ка, чтобы побольше были.
Надставила. Снова надел их сын. Отправляется. Мать пошла посмотреть, как ее сын пойдет. Провожая, сказала:
— Тот, кто твоим отцом был, посильнее тебя был. А сын говорит:
— Ладно; хоть я и слабый, пойду к отцу. Пошел.
Пришел к старухе. А старуха одной рукой скалу подпирает, другой — просо пересыпает.
— Тугума, ты куда идешь?
— По следам отца иду, — говорит. Тогда старуха сказала:
— Ну, если ты идешь по следам отца, одной рукой мою скалу подпирай, другой-просо пересыпай.
Одной рукой он скалу подпирал, другой-просо пересыпал. Так подпирал, что скривилась старухина скала.
Тогда старуха сказала:
— Тугума, твой отец был посильнее тебя, ты послабее его. Отправился Тугума. Шел-шел и пришел к старику Канда-Мафа.
— Тугума, ты куда идешь?
— Иду по следам отца.
— Ну, Тугума,-сказал Канда-Мафа,-если ты идешь по следам отца, глотай дедушкину картошку!
Проглотил. Канда-Мафа сказал:
— Твой отец был посильнее тебя, ты послабее его.
Отправился дальше. Шел-шел и набрел на след. Шаги широкие, унты большие были. И кто-то в маленьких унтах пробовал было так же шагать, да не мог ступать след в след. Это он следы своего отца увидел. А те широкие шаги и большие унты-следы Сэлэмэгэ. Попробовал Тугума шагать по следам Сэлэмэгэ.
Так шел. Дошел до какого-то жилья. Сидит там одна старуха. Когда он вошел в дом, старуха спросила:
— -Тугума, куда идешь?
— Я к твоему сыну пришел, — говорит. — А вы про моего отца ничего не знаете?
— Не знаем,-говорит.
Мать Сэлэмэгэ раскалила железо. Докрасна раскалилось.
— На, Тугума, согрейся грелкой моего сына!
Подала. Разгрыз Тугума, хруп-хруп-хруп, разгрыз и прыгнул в лицо матери Сэлэмэгэ. Все лицо у нее обгорело и сморщилось.
Вечером и Сэлэмэгэ пришел домой. Двух медведей убил. Одного принес, привязав к поясу, другого-под мышкой. Бросил он Тугуме своего медведя. А Тугума высоко вверху поймал его. И вот, сидя, бросил обратно Сэлэмэгэ. А Сэлэмэгэ-шлеп!-уронил наземь своего медведя. Снова бросил Тугуме. А тот даже сидя поймал, высоко вверху поймал.
Сэлэмэгэ говорит:
— Ну, освежуем по одному. Посостязаемся в быстроте. Тугума быстро освежевал, шкуру содрал. А Сэлэмэгэ едва-едва начинает шкуру сдирать. Тугума уже разрезал на куски, котел свой на огонь поставил. А Сэлэмэгэ только еще начал отнимать окорока. Тугума поел и кончил. А Сэлэмэгэ только долго спустя управился.
Наступила ночь. Легли спать. Лег Сэлэмэгэ и думает:
Этого-то, пожалуй, можно и на игрище свести . Утром встали, поели и начали одеваться. Сэлэмэгэ говорит:
— Мы с тобой на игрище пойдем. Пошли. Шли, шли. Сэлэмэгэ и говорит опять:
— Если ты сильный — не умрешь, а если слабый — умрешь.
Дошли до лезвий секир, воткнутых на игрище в землю лезвиями вверх.
Тугума подошвы своих унтов слюной смочил-помазал. Стали перескакивать. С одного лезвия секиры на другое стали перескакивать. Побежали, до копий-рогатин добежали, остриями вверх воткнутых. Стали перескакивать. У Сэлэмэгэ из ног кровь потекла, а ноги Тугумы — ничего, крови нет. Так, перескакивая, добрались до острых кривых ножей для строгания. Упал Сэлэмэгэ, наткнулся на острие и тут же умер. А Тугума-ничего, ведь сильный человек он был.
Пошел Тугума к матери Сэлэмэгэ. Стал искать своего отца. Где-то тук-тук, тук-тук-постукивает. Вышел на улицу. Смотрит на вешала: сидит человек. А к его рукам молоток привязан.
Тугума его в дом Сэлэмэгэ принес. Отвязал привязанный к рукам молоток и спрашивает:
— Как тебя зовут? Кто ты? — говорит.
— Хал-хал, — отвечает.
Раскрыл Тугума ему рот, а там множество иголок понатыкано. Вытащил иголки, спрашивает:
— Кто ты такой?
— Я Гээнтэй.
— Ведь ты же мой отец! Я твой сын,-говорит Тугума.
Съели они запасы Сэлэмэгэ. Положил Тугума отца в свою охотничью сумочку, что носят на поясе, и отправились они домой.
Шел-шел Тугума и дошел до старика Канда-Мафа.
Канда-Мафа говорит:
— Нашел ли своего отца?
— Нашел,-говорит.
— Отдай, Тугума ты мою картошку.
Тот выплюнул. Отправились дальше. Пришли к старухе.
— Хорошо ли ходил, Тугума?
— Хорошо.
— Нашел ли своего отца?
— Нашел.
— Поправь мою скалу. Поправил Тугума скалу. Пришли к матери.
— Сынок, хорошо ли ты ходил?
— Хорошо.
— Отца своего разыскал ли?
— Разыскал, — говорит.
И вытащил его из своей сумки. Получила она своего старика обратно.
Язык и письменность
Удэгейский язык — один из тунгусо-маньчжурских языков, условно относящихся к южной (приамурской) группе. Точнее, удэгейский язык относится к языкам переходного (смешанного) типа, совмещая в себе особенности, характерные как для северных, так и для южных тунгусо-маньчжурских языков.
Выделяются два диалекта – хорско-анюйский и бикинско-иманский, различия между которыми невелики и касаются области фонетики и лексики, что объясняется в свою очередь более тесными (в прошлом) контактами с китайцами в зоне распространения бикинско-иманского диалекта.
Фонетическая структура слова в удэгейском языке характеризуется вокалистичностью: стечения согласных не встречаются ни в начале, ни в конце слова. Имеют место различные стечения гласных в слове. Без учета долгих гласных в удэгейском насчитывается 7 гласных фонем и 21 согласная. Характерна гармония гласных, которая, впрочем, иногда может нарушаться и носить «ступенчатый» характер.
По своему морфологическому типу удэгейский язык является суффиксально-агглютинативным. При соединении морфем имеют место элементы фузии. Помимо синтетических конструкций есть аналитические. Словоформы характеризуются определенной последовательностью морфем: корень (основа) + суф. словообразования + суф. деривационого формообразования (залог, вид, собирательность) + суф. смешанного формообразования (время/наклонение, число, принадлежность, личность/безличность причастия) + суф. реляционного формообраз. (падеж, притяжательность, лицо/число глагола) + суф.-частица. Грамматические категории выражаются суффиксами.
Существительное имеет категории числа, притяжательности, падежа, субъективной оценки, лица/нелица.
Прилагательное не изменяется ни по родам, ни по числам, ни по падежам. Не имеет степеней сравнения. Два основных разряда: качественные и относительные.
Числительные имеют несколько разрядов. Не склоняются разделительные и разовые числительные.
Местоимения делятся на личные, указательные, вопросительные, определительные. Среди личных местоимений мн.ч. различаются инклюзивные и эсклюзивные формы.
Глагол включает собственно глагольные формы, причастие, деепричастие и именные формы (супин, кондициональ, формы «одновременного» и «разновременного» действия – при обозначении односубъектного и разносубъектного действия). Отрицательные формы глагола образуются аналитически.
Наречия делятся на разряды: качества, количества, места, времени, степени.
В служебной функции широко употребительны имена-послелоги, имеющие формы личного и безличного притяжания и изменяются по падежам.
Широко распространены междометия
Структура простого предложения характеризуется номинативной конструкцией. Основной порядок слов в предложении S-O-V. Обстоятельство времени или места помещается в самом начале предложения, предшествуя подлежащему. Сложные предложения встречаются редко. Для них характерна бессоюзная связь.
В настоящее время удэгейский язык используется только в быту исключительно в речи лиц старшего возраста.
Письменность на основе латинской графики удэгейский язык получил впервые в середине 30-х гг. XX века. В конце 30-х гг. при переводе большинства советских языков на кириллицу новая письменность для удэгейского языка распространения не получила и была утрачена. Вопрос о создании удэгейской письменности стал обсуждаться снова только в середине 80-х гг., но не получил цивилизованного решения.
