Религия, верования,обычаи, традиции, обряды
Ремесла и промыслы
Традиционное жилище
Традиционная одежда
Национальная кухня. Рецепты
Фольклор
Язык и письменность

Эвенки — коренной народ Российской Федерации. Живут также в Монголии и на северо-востоке Китая. Самоназвание — эвенки, ставшее официальным этнонимом в 1931 году, старое название — тунгусы. Отдельные группы эвенков были известны как орочены, бирары, манегры, солоны. В антропологическом отношении представляют достаточно пеструю картину, обнаруживая комплекс признаков, характерных для байкальского, катангского и центрально-азиатского типов.

Эвенки сложились на основе смешения аборигенов Восточной Сибири с тунгусскими племенами, пришедшими из Прибайкалья и Забайкалья. Есть основания в качестве непосредственных предков эвенков рассматривать забайкальский народ увань, который, согласно китайским хроникам (5-7 века н. э.), обитал в горной тайге к северо-востоку от Баргузина и Селенги. Увани не были аборигенами Забайкалья, а представляли собой группу кочевников-скотоводов, пришедшую сюда из более южной местности. В процессе расселения по просторам Сибири тунгусы сталкивались с местными племенами и, в конечном счете, ассимилировали их. Особенности этнического формирования тунгусов привели к тому, что для них характерны три антропологических типа, а также три различных хозяйственно-культурных группы: оленеводы, скотоводы и рыболовы.

Характерная особенность в расселении эвенков — дисперсность. В стране насчитывается около сотни населенных пунктов, где они живут, однако в большинстве поселений их численность колеблется от нескольких десятков до 150-200 человек. Населенных пунктов, где эвенки живут относительно крупными компактными группами немного. Подобный тип расселения отрицательно сказывается на этнокультурном развитии народа.

 Изучение уникального и неповторимого явления — хореографической культуры эвенкийского народа как основы развития традиционного пластического мышления этноса — имеет сегодня большое значение. Многие исследователи прошлого и нашего времени в своих работах дали подробное описание различных обрядов, ритуалов и шаманских камланий в контексте традиционного представления об окружающем мире и космогонии, при этом, не подозревая, что сохраняли смысл образно-хореографических и пантомимно-пластических форм построения обрядовых действ.
     Вся ритуальная магия обрядового пляса посвящалась тому, чему в данный момент поклонялся человек. Поклонение и страх, почитание и трепет заставляли человека активно действовать во имя этого поклонения. Сегодня известно всем, что танец вышел из обряда, он обладает теми же свойствами, что и обряд. Обряд служил, по своей сути, нравственному воспитанию молодежи, имел свое определенное построение и канон — место игрового и плясового действа знали все, ибо канон строго соблюдал весь род. К проведению обряда готовились особо, это было наиболее яркое, зрелищное действо. Благодаря своей консервативности обряд долго сохранялся в своем неприкосновенном виде, сам обряд являлся школой познания мира. Танец-пляс же выступал только кульминационной частью обряда. Пробуждая фантазию, вымысел, он духовно обогащал человека, возвышая его над всем земным, вырабатывая нравственный кодекс, представляя собой духовно-эстетическое действо.
     Представления эвенков об окружающем мире обусловили их особое отношение к природе и жизни, что проявляется в разного рода оберегах и запретах — «оде, нэлумэ», трансформировавшихся в танцы. Многие обряды-мистерии, как и представления о мире, появились еще до шаманства. Шаманы, в свою очередь, унаследовали их и добавили что-то от своего народа. Они же создали еще свои обряды-камлания. По свидетельству Г.М.Василевич, обряды-мистерии отличались от обрядов-камланий тем, что могли производиться без шамана и не требовали кровавого жертвоприношения. Если же шаман и принимал в них участие, то не играл ведущей роли. Обряды камлания производились только шаманами и обязательно сопровождались жертвоприношениями. Благодаря работам этого выдающегося ученого-исследователя сегодня можно исследовать хореографическую культуру в контексте обрядовой культуры.
     К древнейшим обрядам из культа природы относились приношения в виде «кормления, дарения» и «просьбы», обращенные к огню, перевалам в горах, местам бродов, родникам и другим особо почитаемым местам. Такие обряды перешли в обычаи и стали настолько привычными, что мясо не ели до тех пор, пока не бросят кусочка в огонь или печь со словами «такого же пошли». При переходах бросали в огонь щепотку табака или сахара, на деревьях в условных местах подвязывали маленькие полоски красивой ткани. Эти обычаи сохранились у многих эвенков, занимающихся традиционным хозяйствованием в наши дни. Они характеризуются и как охотничьи обряды.

Религия, верования, обычаи, традиции, обряды

Агды (гром) — хозяин грома и молнии в мифах эвенков, орочей, ороков и др.

Эвенки представляли Агды в образе небесного старика, который, просыпаясь весной, высекает кресалом огонь, поэтому на земле раздаются раскаты грома, а искры-молнии поражают злых духов.

По другим версиям Агды имеет вид маленького пляшущего существа с медвежьей головой, человеческим телом и крыльями орла или облик птицы с огненными глазами, от полета которой происходит гром, а от сверкания глаз — молнии.

Агды входит в число шаманских духов-помощников.

Считалось, что шаманы могли послать Агды на чужой род (так эвенки объясняли падение Тунгусского космического тела).

В мифах орочей Агды является мужем хозяйки водной стихии, которая живет на острове и управляет морскими духами, животными и рыбой. К жене он прилетает весной, в середине лета и осенью.

Баха — лягушка в мифах эвенков, доставшая и закрепившая землю.

По одним мифам, Баха следит за землей по поручению творца земли Сэвэки, по другим — по просьбе змеи, которая была уже сырой и мерзла в воде.

Когда Баха вынесла землю на поверхность воды, злой брат творца — Харги выстрелил в нее, Баха перевернулась и с тех пор поддерживает лапами землю среди водного пространства.

Баха входит в число шаманских духов, охраняющих спокойствие на средней земле. Изображение лягушки как символа земли шаманы подвешивают к своему костюму.

Буни, Букит, Були — загробный мир, путь в который проложил культурный герой Хедау или его сын — первый умерший, открыв отверстие в земле, которое до этого было закрыто котлом, он тем самым предотвратил перенаселение земли стариками и создал условия для нормальной циркуляции души.

Души умерших отвозили в Буни шаманы или духи-помощники шаманов. Проводы в Буни совершались в ходе специального обряда, проводившегося не ранее, чем через год после смерти человека; часто шаман отправлял в Буни души сразу нескольких человек.

В Буни умершие живут такой же жизнью, как и на Земле: охотятся, ловят рыбу, строят жилища, шьют одежды (по некоторым вариантам все время плачут).

Для живого человека, попавшего случайно в Буни, или для шамана, спустившегося туда во время камлания, Буни предстает страной, где солнце светит тускло, небо как туман, а земля как пар. Все хорошее там превращается в плохое, а плохое в хорошее (поэтому похоронный инвентарь — одежду, посуду, охотничье снаряжение специально рвут, разбивают, ломают).

Живой человек в Буни невидим для его обитателей, его слова принимают за треск очага, а проникновение оказывается столь же вредоносным для умерших, как и появление духа среди людей среднего мира. Увидеть его и отправить обратно на землю может только шаман мира умерших.

Буга, Бува, Боа — все окружающее пространство: вселенная, мир, земля, небо, погода.

Согласно общему для всех тунгусо-маньчжурских народов представлениям Буга означает также верховное существо, управляющее силами природы, жизнью тайги, животных и человеческого рода.

По представлениям эвенков Буга делится на три вида: верхний — над небом (входом в него служит отверстие неба — Полярная звезда), средний — землю и нижний, куда входят расщелины в земле и водовороты. .

По представлениям эвенков хозяйка вселенной — Буга мусин — выступает то в виде самки лося или дикого оленя, то старой сгорбленной женщины, ведающей душами людей и животных.

Дуннэ — дуннэ мусун — дух-хозяйка земли, тайги, родовой территории в мифах эвенков.

Ассоциируется с Буга как обозначение среднего мира — земли, воды, суши.

Дуэнте — люди-медведи, а также дух-хозяин тайги, в мифах нанайцев, орочей, ульчей.

Дуэнте представляется в виде старика или огромного медведя, след лапы которого — с кабаргу (животное до одного метра), а глубина следа — человеку по колено.

Считается, что происхождение медвежьего рода ведется от брака первого медведя с женщиной (родство между ними подчеркивается сходством освежеванной медвежьей туши с телом человека).

Согласно мифам, младший брат женщины, вышедший замуж за Дуэнте, убил его, а затем и сестру, которая завещала брату воспитание медвежат, правила проведения медвежьего праздника, включающего выращивание медведя в клетке, его последующее ритуальное убиение, церемониальные обмены пищей с представителями других родов и проводы души медведя к хозяину тайги, обеспечивающие возрождение убитого медведя.

Дябдар — гигантский змей в мифах эвенков.

По одному из вариантов мифа Дябдар участвовал в сотворении мира: вместе с мамонтом Сэли он осушал землю, пролагая своим туловищем русла рек.

У тунгусо-маньчжурских народов Приамурья Дябдар — удав или уссурийский питон мог лечить людей. Для этого он приносил из леса в дом больного, окуривал дымом багульника, кормил и давал обвиваться вокруг тела больного, чтобы изгнать болезнь.

Калу — дух-хозяин гор, скал и рек, ведающий пушным зверем и рыбой, Калгама — у нанайцев, Калгаму — у негидальцев, Калдяма — у ороков, Кагдяму — у орочей, Калдяма — у ульчей.

Несмотря на различия в именах, все тунгусо-маньчжуры представляли Калу в виде великана с остроконечной головой, руками и длинными ногтями, оканчивающимися мощными копытами.

По одним вариантам, Калу живут целыми племенами в горных ущельях, питаются древесной смолой, мясом лосей и рыбой. Спускаясь с гор, они похищают людей, воспользовавшись их неосторожностью или наказывая за нерадивое отношение к дарам леса.

По другим вариантам, Калу владеет охотничьей сумкой, в которой хранит щедрые шерстинки — души промыслового зверя. Получить этот талисман, а вместе с ним силу, охотничью удачу и богатство удается охотнику, вступившему в единоборство с Калу. Не сумев сохранить сумку, Калу через несколько лет является охотнику в виде женщины и рожает сына-богатыря, к которому переходит талисман.

В других версиях мифа завладеть талисманом охотнику помогает его собственная жена, к которой Калу повадился ходить в отсутствие мужа. Однажды Калу забыл у нее свою сумку с шерстью, а когда вернулся, женщина сунула Калу в руки раскаленное железо, а сумку оставила себе, с тех пор мужу неизменно сопутствовала удача на охоте.

Майин — один из духов-хозяев (или хозяйки) верхнего мира в мифах эвенков, негидальцев, нанайцев.

Майин покровительствовал благополучию людей, шаманов и посылал удачу на охоте. У некоторых групп эвенков Майин назывались также нити, за которые верховное божество держит души людей, деревьев, трав. Стоит почему-либо оборваться нити, человек начинает болеть и умирает, дерево сохнет, трава вянет.

Манги, Мани — предок, богатырь-охотник в мифах эвенков, орочей, нанайцев, ульчей и др. представлялся в облике медведя-великана, который преследует небесного лося, медведя или медведицу Хэглэн, похитившего солнце.

Этот сюжет объясняет смену дня и ночи и происхождение созвездий: охотник и лось или медведь, медведица — это Большая медведица, а лыжный след охотника — Млечный путь.

У орочей Манги — сын культурного героя Хадеу, гнавший по небу лосиху с лосенком, кроме того, он первый умерший, добровольно ушедший в Буни, чтобы предотвратить перенаселение земли.

Орочи вырезали Манги на посохе и других шаманских атрибутах. Многие шаманы забайкальских эвенков считали его своим предком, вели от него свой род.

Нанайцы называли Манги деревянное антропоморфное изображение, которое они ставили рядом с захороненной головой медведя. У удэгейцев идол Мангани — Сэвэки в виде большой деревянной фигуры с клювом и копьем стоял в доме против входа.

Среди ритуальных предметов ульчей также встречаются изображения Манги.

В сказках и мифах прибайкальских эвенков Манги означает также медведя, чудовища, людоеда.

Мугды — душа умершего, дух предков в мифах эвенков, Мугдэ — у нанайцев и орочей.

Эвенки называли Мугды изображения духов-предков, которые якобы защищали их от недоброжелательных духов черных шаманов, от болезней, а также от злых духов нижнего мира (Буни).

Мугды являлись покровителями шаманов, они помогали им в подборе людей для посвящения в шаманы, в осуществлении инициации, а затем и в их практике.

У нанайцев Мугдэ называли антропоморфное изображение величиной меньше человеческого роста, которое изготавливалось для шаманского обряда проводов души в Буги.

У орочей Мугдэ изображали в виде столбиков с изображением человеческого лица и ставили на могилах шаманов и близнецов.

Мусун, Мухун, Мусины, Мусен — духи-хозяева в мифах эвенков и эвенов.

Считалось, что ими обладали природные явления (ветер, дождь, тучи, течение рек), различные природные объекты (горы, обвалы, оползни), предметы, изготовленные руками человек (например, самострел), человеческое слово, когда оно влекло за собой действие, а также одаренные сказатели и шаманы.

Мухун представлялись в виде живых людей, например, Мухун очага (бабушка, живущая под очагом), жилища (старик, живущий под малу — место в доме, которое расположено против входа за очагом), реки (живет у порогов, водоворотов), гор (живет на трудных перевалах) и др. Некоторые Мухун были женаты и имели детей, другие не имели жен; на хорошее отношение человека они отвечали добром, поэтому первый кусочек мяса, первые капли вина отдавали Мухун огня или Мухун жилища, а во время кочевок Мухун рек и перекатов всегда одаривали (табаком, полоской ткани и др.).

Мухун называли также священную силу духа-хозяина верхнего мира (Сэвэки, Буга и др.) и духа-хозяина охотничьих угодий Синкэна, которую шаманы добывали у них и ввозили в посвященного оленя, идола, охотничье снаряжение и т.д.

Óми, Омие — душа человека (зародыша или ребенка до года) и животных в мифах эвенков, нанайцев, негидальцев, орочей, ульчей. Считалось, что до рождения ребенка Оми в виде птичек обитали на ветвях мирового дерева во владениях покровительницы деторождения Омиан-мамы (у нанайцев); в истоках мировой реки Энгдекит (у эвенков Енисея), звезды Чолбон (Венера), на лиственницах, где Оми простых людей обитали в виде птенцов синичек, а Оми будущих шаманов — птенцов перелетных птиц: орлов, лебедей, гагар и др. (у эвенков орочонов).

Жертва духу умершего тунгуса

Из мира нерожденных душ Оми спускается на землю в виде птичек (у нанайцев), хвоинок или пушинок (у эвенков), гриба-дождевика (у орочей). Попадая в женщину, Оми дает начало жизни ребенка.

Если ребенок умирал от голода, то его Оми возвращалось в мир нерожденных душ и могло через некоторое время вновь вселиться в мать. Если женщина оставалась бездетной или у нее постоянно умирали дети, шаман проводил обряд добывания душ: он уходил в мир нерожденных душ, выпрашивая или выкрадывая Оми и, вернувшись на землю, передавал ее матери или укладывал в люльку с изображением ребенка, или прятал в душе хранилища (амирук).

По представления тунгусо-маньчжуров Оми животных находится в той части тела, которая участвует в добывании средств к жизни: у оленей — в резцах, у пушных зверей, у медведей — в лапе и т.д.

Если животное умирало от старости или было убито с соблюдением правил охоты, его душа возвращалась в него, и могла дать начало новому циклу его жизнедеятельности. У эвенков Оми назвались также фигурки человека (созданные творцом вселенной Сэвэки из глины и камня) или жизненная сила, которую он ввел в эти фигурки.

Пóдя — дух-хозяин огня и домашнего очага в мифах негидальцев, нанайцев; Пудя — у орочей, ульчей, удэгейцев; Того Мусун — у эвенков. Той Мураки — у эвенов, Тава Эдени — у ороков, То Эдени — у орочей.

Эвенки и нанайцы представляли Подя в облике очень старой женщины; эвены считали мужчиной и называли огонь-отец; орочи наделяли огонь целой семьей.

Подя — это старик, его жена, дети, собаки; негидальцы изображали Подя (мужа и жену) в виде антропоморфных деревянных фигурок без ног (потому что дух показывался людям из огня только по пояс) и т.д.

Подя считался главной домашней святыней. Он обладал силой изгонять злых духов, им очищали жилище, охотничье снаряжение, перед камланием — шаманские атрибуты, он способствовал благополучию, хозяйственной деятельности, удачной охоте, здоровью оленей, предупреждал о предстоящих событиях треском горящих дров, вспышек от пламени, отколовшимся угольком, полетом искр.

Почитание Подя выражалось в многочисленных запретах: нельзя бросать в очаг острые предметы или рубить дрова близко от костра, чтобы не поранить духа, проливать воду в огонь, плевать и др.

Перед трапезой Подя кормили, бросая в огонь кусочки еды. Охотники в тайге угощали Подя, прося послать зверя, поскольку от Подя успех зависел не меньше, чем от духа-хозяина охоты.

Считалось, что Поля идет впереди и, если поймает душу зверя, тот станет добычей охотника.

Синкэн, Хинкэн, Шинкен — дух-хозяин промысла, покровитель охоты и диких зверей в мифах эвенков, негидальцев, орочей.

У эвенков был известен еще под другими именами: Баякай, Балакча, Дачечен, Могун, Урэтки, Яку и др.

Считалось, что Синкэн находится у основания ствола дерева, в долине или у хребта, Иногда его помещали на нижнем слое неба (орочи) или на лунной земле. Синкэн представлялся в антропоморфном облике, его ездовыми животными служили тигры, медведи и другие крупные звери. В ряде мифов Синкэн предстает в облике молодой женщины, от ее расположения зависит удачная охота.

Синкэн называли также охотничий талисман, приносящий удачу, у ульчей назывался сункэ или су, у ороков — сункэ, у нанайцев — су.

Синкэ служили те части тела, которые считались вместилищем души — оми (кусочки шерсти животных, перья птиц, зубы или когти и другие предметы, имеющие сходство с частями тела животного).

Сэвэки, Хэвэки, Шэвэки, Сэвки — творец земли, животных и человека, дух-хозяин верхнего мира, покровитель людей и оленей в мифах эвенков, эвенов и негидальцев, другие его имена: Амака (дед), Эскери (Эсшери), Буга.

Согласно мифам, вначале была только вода, Сэвэки и его старший брат Харги. Сэвэки достал со дна немного земли (по вариантам это сделали по его указанию гагара и гоголь или лягушка Баха), положил на поверхность воды и заснул. Харги, желая уничтожить землю, стал выталкивать ее из-под брата, но лишь растянул ее настолько, что она приняла современные размеры. Создав камень и дерево, Сэвэки велел им расти, но они, заспорив, кто будет выше, чуть ли не стали подпирать небо; тогда Сэвэки смахнул рукой лишнее, и с тех пор скалы осыпаются, а пересохшие деревья сохнут с вершины.

Потом братья изготовили фигурки животных (Сэвэки — полезных человеку, съедобных, а старый брат Харги — вредных). Сэвэки вылепил еще из глины и камня фигурки людей и, оставив их под присмотром караульщика (ворон, собака и медведь), удалился в верхний мир, откуда продолжал следить за поведением людей через своих помощников. Представления о внешнем облике Сэвэки очень разноречивы — старик, старуха, лось или лосиха.

Считалось, что во время весеннего ежегодного обряда (Сэвекэн, Икэнинкэ) Сэвэки давал священную силу — мусун, обеспечивающую оживление природы, удачную охоту, здоровье людей и оленьих стад. В случае болезней и неудач Сэвэки посвящали оленя светлой масти (Сэвэк).

Сэвэн — дух-помощник шамана в мифах эвенков, эвенов (хэвун), нанайцев, негидальцев, ороков, орочей, ульчей (сэвон), удэгейцев. Сэвэн представлялись в зооаморфном виде (зверя, птицы, рыбы, пресмыкающегося), но имели антропоморфное лицо и могли понимать его поручения.

Размещались Сэвэки обычно на притоках шаманской реки Энгдекит, и на зов шамана каждый из Сэвэн шел своей дорогой — ночной, полуденной, верхней или нижней. Функции Сэвэн распределялись в зависимости от задания шамана: розыски души по воздуху поручались птицам, по воде — рыбам; в проводах души покойного в Буги шаману помогали рыбы, олени, собаки.

Переноску шамана по воздуху осуществляли гагары, орлы, чайки, по воде — таймени, по суше — лоси, медведи, тигры. У нанайцев и других тунгусо-маньчжурских народов Приамурья Сэвэн называли также амулеты, обереги и изображения духа-помощника на костюме и ритуальных принадлежностях шамана.

Сэли (Хэли, Шэли), Хэлир, Холир — Мамонт, помощник творца Вселенной Сэвэки, принимавший участие в сотворении земли по мифам эвенков.

Вместе со змеем Дябдар, по вариантам — в процессе их столкновения, Сэли осушил землю, выворачивая песок, глину и камни, которые превращались в равнины, горы, утесы. Затем Сэли и Дябдар провалились под землю, став духами-охранителями входа в нижний мир.

Сэли вошел в число основных духов-помощников шамана.

Металлические изображения Сэли, совмещавшие черты лося и рыбы, пришивались к спине костюма шамана, а деревянные (иногда двухголовые) фигуры ставились перед входом в шаманский чум.

Торганэй, Торгани — предок медведей в мифах восточных эвенков и эвенов.

Согласно мифам, женщина провалилась в берлогу и родила затем двух детей — медвежонка и мальчика. Когда они подросли, то юноша Торганэй вступил в борьбу с братом-медведем и убил его.

Перед смертью медведь сказал Торганэй, что теперь на земле станет много медведей и люди смогут охотиться на них, а также завещал Торганэй правила проведения медвежьего праздника (Дуэнтэ) и запретил женщинам поедание определенных частей туши.

Тэму, Тэму эдени — дух-хозяин водной стихии, рыб, морских животных в мифах сроков, орочей, ульчей, удэгейцев; Мутэмуни — у нанайцев, Тахмуни — у негидальцев, Мудико — у эвенков.

В мифах Тэму чаще предстает в виде антропоморфной четы; старика и старухи, которые живут далеко в море; они выпускают рыбу из озера, находящегося в их доме (по вариантам, в рыбу превращается чешуя, которую Тэму бросает в море).

От воли Тэму зависит количество рыбы в реках и успех охоты на морских животных, поэтому перед началом рыбного промысла, обычно весной и осенью, устраивались обряды кормления воды: в воды опускали блюдо с ягодами, кашей, травой, табаком и др.

Тэму называли также касатку, считавшуюся морским духом (или лодкой морского духа), помощником или сородичем Тэму; по приказу Тэму касатки гонят на берег стаи рыб, нерпу, тюленей, облегчая людям охоту и рыбалку.

Ханян, Хэян, Ханан — душа человека в мифах эвенков и эвенов; Хатян — у негидальцев, Пана — у ороков, ульчей, нанайцев.

По одним версиям Ханян Пана, душа человека, появляющаяся у него в момент рождения и сопутствующая ему в течение всей жизни; по другим Ханян Пана появляется у ребенка, когда он начинает ходить и разговаривать.

Внешне Ханян Пана — точная копия человека, в солнечную погоду ее можно увидеть в виде тени, отражения в зеркале и т.д. Во время сна Ханян Пана может покидать тело и удаляться на далекие расстояния, что вызывает сновидения (поэтому спящего нельзя резко будить, чтобы Ханян Пана успела вернуться).

Ханян Пана могла быть похищена злыми духами (в том числе духом умершего или духом-помощником враждебного шамана), что ведет к болезни человека. В этом случае приглашали шамана, который отыскивал Ханян Пана, забирал ее у духов путем уговоров, задариванием или силой и возвращал ее на место.

У нанайцев Пана называлось также изображение покойника в виде деревянной фигурки на подставке с треугольной головой и отверстием на месте рта. Эту фигурку на ночь укладывали спать, а днем кормили, ставя перед ней еду, а в отверстие рта вставляли предварительно раскуренную трубку. Фигурка Пана служила предостережением души умершего до тех пор, пока шаман не направлял ее в Мугды перед отправкой в мир мертвых (Буни).

У ряда групп эвенков Пана (Ханян, Хэнян), означала духа предка, в том числе предка, призывавшего своего потомка к шаманскому служению, и служила его покровителем.

Харги— дух-хозяин нижнего мира, старший брат Сэвеки, соперничавший с ним в актах творения по эвенкийским мифам.

Харги создал вредных для человека животных и кровососущих насекомых, испортил вылепленные братом фигурки людей: соблазнив караулящих фигурок пищей (или теплой одеждой) и, получив доступ к фигуркам, он испортил, разбил их изваяние, из-за чего люди стали болеть и умирать.

Уйдя после ссоры с Сэвэки в нижний мир, Харги продолжает посылать на землю своих помощников — злых духов, которые мешают людям охотится и приносят болезни.

У некоторых групп эвенков Харги называли также духов-помощников шаманов, имевших зооантропоморфный облик и сопровождавших их во время путешествия в нижний мир.

Хэглэн — у эвенков, негидальцев, Хэвлэн — у эвенов, Пэдуме — у ороков, орочей, нанайцев, ульчей — персонификация Большой Медведицы в мифах тунгусо-маньчжурских народов.

В большинстве вариантов Хэглэн — гигантский небесный лось, похитивший солнце, или лосиха с лосенком, которых преследует богатырь-охотник — Мани, Чан чий, Чахинтылан или три охотника, например, кет, эвенк, русский.

Охота, следы которой видны на небе в виде звезд Большой Медведицы и Млечного пути (след охотника), объясняет происхождение дня и ночи — лосенок, метнувшийся после выстрела охотника с перепугу в сторону и упавший через отверстие в небе — Полярную звезду — на землю, дал начало земным лосям.

По другому варианту, лосиха бросила на землю косточку не рожденного Манчи-охотника и лосенка, а сама ушла на море и превратилась в мамонта — Сэли.

У народов Приамурья — нанайцев, орочей, ульчей — созвездие Большой Медведицы — Хэглэн считалось небесным амбаром или вешалами для сушки юколы, которые небесный старик велел построить своему зятю.

Чолбон у эвенков, якутов — персонификация или дух-хозяин планеты Венера, небесное божество. Выступает в ипостасях утренней и вечерней звезды. Эвенки считают Чолбон могучим и грозным божеством (нельзя рассказывать сказки, когда он находится на небе).

Энгдекит — в мифах западных эвенков шаманская река, соединяющая верхний и нижний миры.

На истоках Энгдекит у подножия горы верхнего мира находится мир нерожденных душ — Нгактар, а чуть ниже, на большом ягельном пастбище — мир нерожденных оленей — Кутурук.

В средней части Энгдекит — множество притоков, каждый из которых принадлежит шаману определенного рода. На притоках размещались Сэвэни — духи-помощники шаманов, стерегущие проходы с Энгдекит на среднюю землю, входом туда служили водовороты рек, протекающих в мире людей.

В нижней половине Энгдекит помещался мир мертвых — Буни: на скалах и устье каждого притока жили предки, передавшие шаману свой род, жизнь, на плесах — родовые селения умерших, а в устье самой Энгдекит — первые шаманки. За устьем находился нижний мир, откуда не возвращались, в него попадали только души покойников, умерших в Буни.

Нижнее течение Энгдекит перерезали семь (по вариантам, девять) порогов, где обитали злые духи, приносящие смерть.

Считалось, что шаманы во время камлания поднимались в верхний мир по Энгдекит за душами детей и оленей и затем по дереву-лестнице к духу-хозяину верхнего мира; в нижний мир на поиски души заболевших шаман тоже спускался по своей реке, но ниже четвертого порога он обычно посылал своих духов-помощников.

При проводах души дорога шамана шла вниз от устья его реки по Энгдекит в родовые селения умершего.

Обряд добывания удачи у эвенков

    «Синкэлэвун, хинкэлэвун, шинкэлэвун» был характерен для всех групп эвенков. Он представлял собой магическое забивание изображения парнокопытного животного. Его выполняли только охотники. В случае неудачи на охоте охотник связывал из прутьев изображение оленя или лося, приготавливал маленький лук, стрелу и уходил в тайгу. Там он ставил изображение животного и стрелял в него с небольшого расстояния. Если стрела попадала, то охота предстояла удачной, тогда охотник имитировал разделку туши, часть ее он обязательно прятал, а часть уносил с собой, чтобы из стойбища отправиться на охоту. У эвенков Тимтомского и Сунтарского районов Республики Саха (Якутия) в этом обряде принимал участие шаман. В этом варианте присутствовал древний способ охоты — накидывание аркана, он производился перед тем, как охотник стрелял из лука по изображению.
    У среднеамурских эвенков-бираров этот обряд превратился в осеннее моление духу хозяину тайги «магин». Выбрав место в тайге, старейший из охотников перед деревом приносил жертву — сжигал кусок мяса и обращался с просьбой послать зверя. У сымских эвенков этот обряд сводился к подвешиванию белых полос на березу и стрельбе из лука в ее вершину с просьбой к «матери зверей» послать добычу. Шаманы развили этот обряд, добавив к нему хождение к духу хозяину тайги для «прошения» у него животных «синкэн», а также обряд очищения охотников.
    Обряд «икэнипкэ» представлял собой восьмидневную охотничью мистерию-погоню за божественным оленем, его забивание и приобщение к его мясу. Шаманы добавили к этому обряду гадание, предсказание и обновление частей шаманского костюма и атрибутов. Существквание этого обряда определяло почитание эвенками оленя и лося. Они верили, что души съеденных животных воскреснут, и их пошлет обратно на Землю добрых дух — хозяин Верхнего мира и дух хозяин тайги.
    Рассматривая взаимосвязи традиционных танцев с религиозными представлениями, а также с различными аспектами и компонентами материальной, духовной культуры и жизнедеятельности эвенков, раскрывается традиционное хореографическое искусство как одного из проявлений взаимосвязи этнопедагогики и народно-художественной культуры, что позволяет заглянуть в систему пластически-образного мышления, на которое наслаиваются пласты последующих периодов развития религиозного Универсума.

Обряды добывания удачи охотнику у эвенков

    «Медвежьи» обряды — «синкэлэвун», обряд погони за воображаемым оленем, охота на него и приобщение к мясу — «икэнипкэ», гадание на лопатке, мелкие обряды-обращения к доброму духу «Хэвэкэ» с просьбой послать зверя. Иногда без шамана проводился обряд похорон умершего.
    Антропоморфные статуэтки медведя-человека, найденные археологами на территории расселения эвенков, относятся к неолиту и подтверждают древность существования культа медведя. Наблюдая сходство в строении конечностей медведя и человека, древние эвенки пришли к выводу, что медведь раньше был человеком. Отголосок такого представления сохранился в предании о том, что медведь в процессе создания человека был помощником творца доброго духа.
    У аянских эвенков сохранился миф о медведе — брате человека, в котором присутствует элемент борьбы человека и медведя, где побеждает человек, а медведь, умирая, завещает, как нужно охотиться и хоронить медведя. Отголоском этого же мифа, сохранившегося среди амгунских и урмийско-удских эвенков осталась вера в обычай, что медведь может вызвать охотника на поединок путем царапины на стволах деревьев, этим же способом медведь устанавливает границы своей территории. Если охотник хотел встречи с медведем, он делал зарубки выше царапин медведя, если не хотел, то ниже этих царапин.
    Наиболее распространенной традицией в охоте на медведя и в медвежьих ритуалах было уподобление себя ворону — «оли». Ворон, по мифу илимпийских эвенков, был помощником творца, но за плохие поступки был наказан и оставлен на земле, чтобы присматривать за людьми. Эвенки, кочевавшие по отрогам больших хребтов, считали, что горные вороны — это превращенные в птиц люди. Основанием этих представлений были наблюдения за воронами, жившими парами и способными воспроизводить голос человека. Сказывалось соседство с народами, у которых культовым героем был ворон.
    В охоте на медведя, находившегося в берлоге, прежде могли принимать участие только сородичи и свойственники охотников. Во время охоты они могли говорить только иносказательно. Во всех действиях от подхода к берлоге до трапезы обязательными были крики, подражающие ворону: «Ки-и-к! Ку-у-к! Кикак!». В отдельных случаях махали руками, как вороны крыльями, и мазали лицо сажей. Убивал обязательно старший из охотников, но свежевал свойственник — «нимак, хуюврэн».

Обычай — обряд благодарения огня у эвенков

    Вероятно, возник в незапамятные времена из-за своего благотворного влияния в холодное время года, что привело к появлению представлений об огне, как о добродетельном существе. Дух хозяин огня — «того мусунин» — имеет определение движущей, горящей одушевленной силы и представляется в образе старухи-бабушки — «эникэ», потому что хранителем очага у эвенков испокон считалась женщина. Это подтверждается археологическими находками женских фигурок и изображений около очагов древних поселений. Вероятно, образ огня возник вследствие сочетания глубокого почитания женщины, особенно преклонного возраста, и тепла, приносимого огнем. Поскольку огонь считался хранителем благополучия сородичей, в костер всегда бросали самый лучший кусок пищи обязательно с просьбой послать удачу на охоте. Обычай-обряд кормления огня — это своего рода отражение обычая угощения и дележа добычи среди сородичей, что символизирует общее благополучие, достаток и продолжение жизни. Все эти представления вылились в некоторые малые обычаи-запреты — «оде» по отношению к огню. Так, например, нельзя оставлять нож, иглу острием к огню, нельзя кидать в костер шишки, лить смолу, воду, а также колоть вблизи дрова и разделывать убитых животных. В свою очередь, как считают старики, огонь, заботясь о людях, может предупреждать человека, его «языком», по их мнению, является особенное потрескивание или писк горящих дров — «хинкэн». Если слышали эти звуки утром, значит, огонь предвещал хорошее, если вечером — то плохое, если слышали во время еды, то понимали, что надо собираться и уходить, если огонь пощелкивал во время ухода на охоту, то охотник оставался в стойбище, так расценивалась в этом знаке неудачная охота.

Наверх

Ремесла и промыслы

В хозяйственном отношении эвенки заметно отличаются от других народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Прежде всего, они — охотники-оленеводы. Эвенк-охотник проводил верхом на олене добрую половину своей жизни. Были у эвенков и группы, охотившиеся пешком, но в -целом именно верховой олень — главная визитная карточка этого народа. Охота играла ведущую роль у большинства территориальных групп эвенков. Охотничья сущность эвенка ярко проявляется даже в таком второстепенном для него деле как рыболовство. Рыбалка для эвенка — та же охота. Главными орудиями рыбного промысла у них долгие годы были охотничий лук с тупыми стрелами, которыми рыбу глушили и острога — разновидность охотничьего копья. По мере истощения фауны значение рыбного промысла в жизнеобеспечении эвенков стало возрастать

Оленеводство эвенков таежное, вьючно-верховое. Практиковался вольный выпас, доение важенок. Эвенки — прирожденные кочевники. Протяженность кочевок охотников-оленеводов достигала сотен километров в год. Отдельные семьи покрывали расстояния в тысячу километров.

Выделка шкур и декорирование изделий

С давних пор эвенки научились обрабатывать и выделывать шкуры, изготавливать ровдугу — замшу из шкуры оленя или лося. Женщины шили практичную и надежную одежду, без которой не обойтись в тайге. Передвигаясь по бескрайний просторам тайги в поисках новых пастбищ и богатых охотничьих угодий, эвенки подмечали краски, узоры и переносили их на одежду, предметы домашнего обихода. Эстетической основой эвенкийского декоративно-прикладного искусства стала окружающая природа со всем ее богатством.

Ровдугу использовали для изготовления обуви, одежды, гамашей, арканов, покрытия для чума. Люди научились красить ее, добиваясь нужного оттенка, используя для этого минералы, кору деревьев, сажу. По сей день используются ровдуги различных оттенков, мех оленя, белки, соболя.

Эвенкийские женщины владели несколькими способами декорирования изделий: украшение бисером, подшейным волосом оленя, раскрашивание узоров и материалов природными красками. В орнаментах использовали мифологические мотивы священных для эвенков животных — лося, белого и пестрого оленя, и птиц — гагары и лебедя. Тотемных животных изображали на амулетах, а вышивка белым подшейным волосом оленя, по верованиям эвенков, обеспечивала защиту охотнику в тайге от злых духов.

Основным материалом для украшения одежды, обуви, предметов быта, упряжи, другого снаряжения являлся бисер. Считалось, что чем больше бисера на изделии, тем изысканнее одежда. Готовя мужьям одежду для охоты, женщины в дополнение к костюму украшали бисером рукавицы — коколлол, верхний пояс — натруску с подвесками, чехол для ружья — нагалиска, патронташ — пулькэрук.

Для эвенка центром мироздания был олень, вещи, вышитые его подшейным волосом, оберегали хозяина от несчастий и бед. Подшейный волос оленя окрашивался до различных оттенков и использовался для декорирования вьючных сумок — инмэк, сумы для одежды, на которой для разделения отдельных элементов орнамента пускали белую строчку из крученого волос оленя.

На фото: Муручун используется для хранения чайной посуды из фаянса и фарфора. Деревянный обод короба предохраняет посуду от повреждений даже при длительных перекочевках на дальние расстояния. Чехол короба, сшитый из ровдуги (разновидность замши из шкуры оленя), всегда старались богато украсить вышивкой подшейным волосом оленя, геометрическим орнаментом, нанесенным разноцветной краской, и бахромой из ровдуги. Подобные короба нередко являлись приданым невесты

Особое место в творчестве эвенкийских мастериц занимает кумалан. Эти ковры с чередованием белых и черных фрагментов, всегда считались мерилом достатка семьи, ее благополучия. Большие кумаланы расстилались в передней части чума для гостей, самые красивые передавались девушкам и были важной частью приданого. Меховую мозаику можно встретить также на чехлах для ружей, сумочках и коробках для рукоделия, для хранения одежды, и, конечно, на одеялах.

Кузнечное дело и ювелирные украшения

Исследователь И.Георги приводит сведения о кузнечном деле эвенков: «Между лесными тунгусами есть кузнецы, но других ремесленников никаких. Наковальня, молот, терпут, которые они, как и само железо, выменивают на мягкую рухлядь у казаков: после кует, сидя на земле, заступы, копейца, огнивы, ножи, пилы, копья, жестяных идолов и сему подобное лучше, нежели подумать можно».

Эвенки были хорошими кузнецами. Почти в каждой семье были меха — кургэ для раздувания огня и наковальня — таиткит. Один человек ковал, другой нагнетал воздух мехами. Кузнецы занимались в основном перековкой изделий из готового металла. Они умели плавить свинец и олово. Изготавливались украшения для одежды, амулеты, стойки для костра, крюки, остроги.

В древности предки современных эвенков изготавливали украшения из бивней мамонта и рогов оленей, делали их из цветных камней — нефрита и хрусталя, заливали свинец и олово в деревянные и глиняные формочки. Женщины носили украшения, которые одновременно считались оберегами: металлические пуговицы, медные кольца, оловянные диски, посеребренные пластинки, крестики. Пришитые к одежде они звенели, отпугивая злых духов.

В Красноярском краеведческом музее вы можете встретить металлические предметы, изготовленные эвенкийским кузнецами: копья, ножи, инструменты для выделки кожи:

Дерево, береста и кость

Жизнь таежного человека тесно связана с лесом. Из древесины строили лабазы для хранения продуктов и вещей, составляли из жердей остов жилища, строили изгороди для оленей. Из мягкой древесины березы и сосны изготавливали ездовые и грузовые нарты — толгокил, столики на коротких ножках — настол, весла — уливур, ящички для посуды — саводал. Деревянные предметы украшали узорами, которые наносили ножом, долотом, сверлом. Вырезали деревянные маски для шаманов, грациозные фигурки животных и птиц, деревянную посуду, детские игрушки — свистульки, кукол.

Береста в старину широко применялась в хозяйстве. Ей покрывали чумы, сохраняя прохладу летом, из нее изготавливали легкие переносные лодки дяв и кухонную утварь: большой сосуд для хранения мяса и рыбы, маленький сосуд для сбора ягод, разные табакерки, туеса, в которых взбивали масло из густого оленьего молока. При необходимости мясо сохатого хранили в яме на бересте. Бересту использовали для каркаса, куда крепили вьючные сумки; для люльки новорожденного, для табакерок и ножен. Детали изделий сшивались нитями из сухожилий.

Для детей эвенки готовили деревянную люльку — эмкэ, которая передавалась по наследству в роду. Сначала расщепляли бревно на доски, затем тонко остругивали и сгибали две доски над костром. Концы досок сверлили и стягивали ровдужными ремешками. Мастерица украшала готовую люльку по верхнему краю тканевыми полосками из бисера, понизу — чехлом из камуса (куском шкуры с ног оленя). Родные новорожденного изготавливали шкатулку, в которую помещали птичку — деревянную или из ровдуги — хранительницу души ребенка.

Костяные нащечные пластины для узды оленя

Рога оленя были самым доступным материалом для художественной обработки. Раньше рога резали вручную дома, теперь — в сувенирных цехах гравируют и инкрустируют. Эвенкийские мастера изготавливают предметы домашнего обихода и охотничье снаряжение: гребни, пряжки, лопатки, трубки, колотушки для бубнов, лыжные палки и другое.

Наверх

Традиционное жилище

Зимние стойбища состояли из 1—2 чумов, летние — до 10, во время праздников и более. Чум (дю) имел конический остов из жердей на каркасе из шестов, покрытый покрышками-нюками из ровдуги или шкур (зимой) и бересты (летом). При перекочёвках каркас оставляли на месте. В центре чума устраивали очаг, над ним — горизонтальную жердь для котла. Местами были также известны полуземлянки, заимствованные у русских срубные жилища, якутская юрта-балаган, в Забайкалье — бурятская юрта, у оседлых бираров Приамурья — четырёхугольное бревенчатое жилище типа фанзы..

Наверх

Традиционная одежда

Традиционная верхняя одежда эвенков — кафтан. Шили его из шкур оленя, а чтобы капли дождя скатывались, не проникая внутрь, в плечевой шов вставляли бахрому из козьего меха. Под кафтан надевали нагрудник из меха. Праздничный нагрудник делали из ровдуги (замши) и украшали узорами из бисера. В более суровых районах, в лесотундре, поверх кафтана носили глухую меховую одежду — соку и. Мужской костюм мало отличался от женского, главным образом некоторыми особенностями кроя и количеством украшений.

Головной убор делали из шкурки с головы оленя. Шкурку вытягивали по форме головы человека и высушивали; отверстия от глаз и рогов зашивали и украшали бисером, края обшивали ровдугой. Эвенки носили также шапки наподобие капора, отороченные мехом. К югу от Нижней Тунгуски мужчины повязывали вокруг лба и затылка сложенные широким жгутом платки. Зимой шею и голову обматывали длинным шарфом из хвостов пушных зверей.

Обувь эвенков так хорошо приспособлена для долгих переходов по тайге, что её заимствовали соседние народы. Шьют унты (так называется этот вид обуви на Крайнем Севере и в Сибири) из ровдуги, сукна, кожи, камусов (шкуры с ноги оленя). Унты могут быть короткими (до ши-колотки) и длинными (прикрывают всю ногу). Зимой унты носят с меховыми чулками

Наверх

Национальная кухня. Рецепты

Традиционная кухня — северная, содержащая много мяса, рыбы и оленьего молока.

ТЫХЭМИН
  Тыхэмин – рыбный суп, готовится с икрой. Икру давят и растирают до однородной массы. Обычно это делали в деревянном корытце, давили деревянной ложкой – ламбой рыбной. Полученную массу опускают в кипящий бульон, постепенно добавляя измельченное рыбное мясо. Солят, также можно добавить другие пряности по вкусу. Хорошо размешивают и доводят до кипения.

  ХУНГЭЛ
  Такой суп варят, если с лета заготовили сушеную кровь и тыптун – сушеное мясо с костями. При разделке туши оленя вычищенный желудок наполняют свежей кровью, зашивают, затем подвешивают на дереве, сушат на солнце в продуваемом месте до тех пор, пока кровь не превратится в плотный ком.
  Ставят варить бульон из тыптуна и, пока он кипит, от комка отрубают необходимое количество крови, завертывают в кусочек чистой тряпки и дробят в порошок с помощью дирэ – круглого камня. Когда бульон уже готов, в него добавляют размельченную сушеную кровь, тщательно размешивая ее в кипящем бульоне. Но размешивают не ложкой, а специальной мутовкой – ытык. Лишь энергично вращая, можно получить однородную массу. Хунгэл подают горячим.

  ШАШЛЫК ПО-ЭВЕНКИЙСКИ
  Мясо со спинной части оленя режут на плоские куски величиной с ладонь, посыпают соль, нанизывают на рожны. Рожны втыкают вокруг костра, жарят мясо, переворачивая, следя за тем, чтобы оно не обгорело и не пропиталось дымом. Готовые, обычно верхние, куски выкладывают на блюдо или тарелку. Одновременно трубчатые кости освобождают от мяса и сухожилий, разрубают и аккуратно извлекают костный мозг. Вокруг горячего шашлыка размещают кусочки костного мозга, немного посыпают солью и сразу подают.

  ТЭЛИК
  Мясо, провяленное на солнце в течение 2-3 дней, слегка коптят над очагом. Нарезают или дробят как можно мельче, затем перемешивают с брусникой и подают к чаю.

  АКИН
  Сырую оленью печень освобождают от пленок, нарезают в виде лапши, раскладывают на чистую пленку, выносят на холод и замораживают. Подают, предварительно посыпав солью и перцем.

  ТАЛА
  Это блюдо готовят из свежей нельмы, осетра, тайменя, ленка или другой деликатесной рыбы. Вынимают внутренности, рыбу промывают, разрубают на куски. Затем берут необходимое количество, нарезают в виде лапши, добавляют соль, перец и осторожно перемешивают. Раскладывают на тарелки, посыпают мелко рубленым зеленым луком и подают как закуску.

  ДУКТЭМИ
  Это деликатесное блюдо эвенкийского стола, готовят его для дорогих гостей или в торжественных случаях. Рыбу разрезают вдоль хребта, отделяют позвоночник и голову, удаляют жабры. Затем мясо расправляют и укрепляют на палочках, сушат над костром. А кости измельчают с помощью дирэ. Перед тем как подавать на стол можно сдабривать рыбьим жиром.

  МЭНИН
  Свежие ягоды голубики перебирают, споласкивают холодной водой, немного подсушивают. Ягоды следует тщательно раздавить деревянным пестиком или ложкой, залить оленьим молоком, перемешать. Затем разливают в стаканы и можно подавать на стол.

Наверх

Фольклор

Эвенкийские сказки

Традиционные занятия эвенков и их народная мудрость нашли свое отражение в сказках. Без чего не обойтись эвенку? Что для него важно и почему мир устроен именно так? Народные предания поведают вам об этом.

Цена иголки

     По тайге кочевал один эвенк с семьей. Имел он жену, ребенка и оленей. Вот они остановились на берегу большой реки. Оставив семью и оленей, эвенк ушел на рыбалку. Рыбачил далеко от чума. Когда добыл рыбу, возвратился домой. Заходит в чум, видит, что жена его плачет, спрашивает:
     — Почему плачешь? Жена отвечает:
     — Чангиты всех оленей угнали. Я с ребенком в тайге спряталась, потому не убили.
     Муж говорит:
     — Ох, как ты меня напугала. Я думал, ты потеряла иголку.
     В старинные времена в семье эвенков женщина имела только одну иголку. Если ее теряли, то нечем было шить одежду, и вся семья погибала. Так дорого у эвенков стоила тогда иголка.

Почему у медведя нет большого пальца

     Давно это было. Тогда жизнь на земле только начиналась. Много было в тайге зверей, птиц и разной другой живности. Хозяином был самый сильный из всех зверей — Медведь. Он никого не боялся, кроме Человека. Много раз Медведь с ним бился и не смог победить. Это рассердило Медведя. Как это так, он, Медведь, такой большой и могучий, не может победить маленького Человека! Почему? Наверно, потому, что у Человека есть большой палец на руке, а у Медведя нет большого пальца на лапе. «Попрошу-ка я, — подумал Медведь, — у доброго духа Хэвэки большой палец для себя. Тогда стану сильнее Человека». Однажды Медведь пришел к Хэвэки и говорит:
     — Добрый дух Хэвэки, у меня нет большого пальца. Пусть у меня будет большой палец, как у Человека. Хэвэки ответил ему:
     — Ты самый сильный из всех зверей. Зачем тебе большой палец? Если я дам тебе большой палец, то ты победишь весь род человеческий. Медведь подумал и говорит:
     — Этого я и хочу — победить Человека. Самым сильным хочу быть на этой земле.
     На это Хэвэки ответил:
     — Я дам тебе большой палец, а Собаке — другу и помощнику Человека — дам лук и стрелы.
     — Если дадите Собаке лук и стрелы, — говорит Медведь, — то она за один год прикончит весь медвежий род. Я хорошо знаю Собаку. Лучше буду ходить без большого пальца.
     Так Медведь остался без большого пальца.

Пословицы и поговорки

Эвенк может сказать о наступлении дня обыкновенно: инэлчэ (рассвело). Но может и так: Геван самчэ (Утренняя звезда умерла). Причем второе выражение эвенк любит употреблять чаще. Может эвенк сказать о дожде просто: пошел дождь, но старый человек выразит свою мысль образно: буга сонголлон (небо льет слезы, или небо лопнуло, разверзлось).

Есть у эвенков пословица «Того дугэе ачин» (Огонь не имеет конца), имеющая смысл: жизнь вечна. На просьбу объяснить значение этой пословицы семидесятилетний эвенк сказал: «Вот живешь ты, твой дом согревает огонь. Ты его зажигаешь, поддерживаешь. Умрешь ты, твои дети будут поддерживать огонь, потом внуки, правнуки. И так бесконечно: Жизнь будет продолжаться — огонь будет гореть вечно». По глубине мысли эту пословицу можно сопоставить с философским суждением о бесконечности материи.

     Из эвенкийских пословиц можно узнать, каким представлял себе мир предок эвенка. Обратимся к пословице «Дуннэ чэчэвэн этэнны боконо» (не догнать края земли), имеющую смысл: земля велика, не достичь ее края. Обычно употребляют ее, когда хотят сказать, что мир необъятен.

     Имеется еще несколько пословиц, содержащих фразеологизм «дуннэ чэчэн»: Дуннэ чэчэн хурудо (Уйти на край земли, то есть далеко), Дуннэ чэчэлэн ахада (Изгнать на край земли).

     Многие эвенкийские пословицы, вместе взятые, составляют свод правил поведения, нравственных норм. Деромоми бэе этэн сирарэ (Украв, человек не одарит себя. В смысле: не спасет человека воровство).

     О хорошем человеке: ухо далеко слышит, а глаз хочет близко видеть, т.е. молва о хорошем человеке распространяется далеко, и люди рады его видеть.

     Поучая кого-либо, как жить, эвенк скажет: «Ты что, заблудиться в жизни хочешь?!» И, подводя итог своей морали: «Биныдук тулили хурудес?». Пословицу можно передать прямым значением «от того, что тебя окружает, никуда не уйдешь», или переносным: «в стороне от жизни не пройдешь».

     Многие пословицы осуждают недостатки людей. О бессовестном, наглеце эвенк скажет: «Этот человек совершенно не имеет лица». Об утратившем человеческий облик, о подлеце: «На твоем лице выросли волосы». «Ты обморозил свои глаза», — то есть не стыдишься смотреть в глаза людям.

     Болтунов, сплетников характеризуют такие пословицы: «Эрудук эрувэ тавдяри бэе» (Человек, собирающий худшее из худшего); «Даладявки тэкэнэ ачин» (Лакающий подобно собаке, т.е. говорящий что попало, не отдающий отчет в своих словах); «Иннин котово урэчэ» (Язык его подобен лезвию ножа, т.е. режет что попало и многое может испортить). Последняя пословица может характеризовать и хорошего человека, не боящегося говорить правду, справедливого и прямолинейного.

     Пословица «Экунма хентанны?» (Что отразил, подобно эху?) близка по смыслу русскому выражению «Слышал звон, да не знаешь, где он». О людях «себе на уме» говорят: «Симуладерэн, урин кулин бинэ» (Ведет себя тихо, хотя в животе у него черви). Пословица идентична русской: «В тихом омуте черти водятся». Безрассудного человека характеризуют другой пословицей: «Делюви-нюн сукэдери бэе» (Человек, рубящий под собой сук).

     Женщина у эвенков никогда не занимала унизительного положения. Пусть этнографы относят это к остаткам матриархата — нам думается, это во многом было обусловлено еще и народной мудростью. Женские руки хранили огонь домашнего очага, приготовляли пищу, ухаживали за малышами, обрабатывали шкуры, одевали и обували мужчин и детей.

     «Бэевэ ахи иргивки» (Женщина растит человека) — гласит эвенкийская пословица. Но эту же пословицу употребляют и тогда, когда хотят сослаться на приоритет женщины, жены в семье. Аналогичны предыдущей такие пословицы: «Бэе ахи унякандин бэе овки» (Мужчина с помощью пальцев жены станет человеком), «Ахия ачин бэе ангадякан» (Муж без жены сирота), «Кэргэнми санмими тогос сивдян» (Жену потеряешь — потухнет огонь).

     Пословица «Бэе бэедук ювки» (Человек родится от человека) близка к русской «Яблоко от яблоньки недалеко падает». Имеют тот же смысл и другие пословицы: «Нгинакин нги накиндук татывки — бэе бэедук» (Человек учится у человека, собака — у собаки).

     Зависимость от природы приводила эвенков к необходимости как-то закреплять свои наблюдения над ней, обобщать их, знать приметы, зачастую сформулированные в пословичной форме.

     «Тамнаха угиривден — ненгдэледен, тамнаха тыкигни — тыгдэлден» (Туман поднимется — будет хорошая погода, туман опустится — будет дождь). «Кукку диктэ ириллэкин этэвки куккудан» (Кукушка перестанет куковать, когда начинает зреть голубица).

     Поговорка «Дылвас бучидяв» (Высушу твою голову), имеющая смысл «погублю тебя, расправлюсь с тобой, убью тебя», очевидно, является отражением родовых и племенных войн. Причем поговорка носит оттенок клятвенности: произнося ее, человек как бы клянется отомстить обидчику. Правда, сейчас это выражение носит немного другой смысл — «отомщу тебе как-нибудь».

     Пословица «Ая мурин умун кимничи, ая бэе умун турэчи» (Для хорошей лошади один кнут, у хорошего человека одно слово) стала употребительной у тех родов эвенков, которые переходили на оседлый образ жизни и держали лошадей. Не исключено, что это простая калька с якутской пословицы.

     Множество эвенкийских пословиц содержится в фольклоре эвенков, особенно в сказаниях. Легендарные эвенкийские богатыри, вступая в единоборство с кем-либо, обращались к противнику со словами «Иргэлэви иктэвкэл, долави долдыкал, сендуви силдикал!» (Введи в свой мозг, внутри услышь, на уши нанизь!) Смысл сказанного прост: слушай меня внимательно. И сейчас, обращаясь к кому-либо, требуя внимательно себя выслушать, эвенк скажет то же самое. Но в разговорной речи употребляется чаще всего одна из частей этого пространного обращения.

     Пословицы эвенков, как и других народов, обладают сжатой, четкой и строгой формой, что поддерживается ее построением. Важна и звуковая сторона. Возьмем, к примеру, пословицу «Энгэт будэ бэе эвки будэ» (Кому не суждено умереть, тот не умрет). Пояснить смысл данной пословицы можно, сопоставив ее с русской «Кому сгореть, тот не утонет». Пословица скреплена сквозным звуковым повтором.

     Эвенкийские пословицы, жемчужины народного творчества, столетиями передавали опыт последующим поколениям. В этих кратких изречениях заключены чувства и мысли маленького северного народа.

Эвенкийские песни

«Бурлацкая песня», «Гуси-лебеди летят», «Дэгиел», «Ёхарьё», «Песня о весне», «Песня о Катанге», «Песня Эвенкийских женщин».

Наверх

Язык и письменность

Говорят на эвенкийском языке тунгусо-маньчжурской группы алтайской семьи. Диалекты делятся на группы: северный — к северу от нижней Тунгуски и нижнего Витима, южный — к югу от нижней Тунгуски и нижнего Витима и восточный — к востоку от Витима и Лены. Распространены также русский (свободно владеют 55,7% эвенков, считают родным — 28,3%), якутский и бурятский языки.

Имеет северное, южное и восточное наречия с большим количеством говоров. По фонетическим признакам выделяются «хакающие», «секающие» и «шекающие» диалекты. Солонский диалект иногда выделяют как особый язык. В основе литературного языка — непский (с 1953 — полигусовский) говор южного наречия. В эвенкийском языке действует сложный (т. н. ступенчатый) закон качественно-количественной гармонии гласных. По грамматическому строю относится к языкам суффиксально-агглютинативного типа. Обладает развитой системой падежей, видовых и залоговых форм глагола, деепричастий. Лексика отражает следы тесных контактов с якутским и бурятским языками, есть заимствования из русского языка.

Письменность с 1929 на основе латинской графики,

A a	B b	C c	D d	E e	Ə ə	Ə̄ ə̄	F f
G g	H h	I i	J j	K k	L l	M m	N n
Ņ ņ	Ŋ ŋ	O o	P p	R r	S s	T t	U u
W w	Z z	Ʒ ʒ

с 1937 — на основе русского алфавита.

А а	Б б	В в	Г г	Д д	Е е	Ё ё	Ж ж
З з	И и	Й й	К к	Л л	М м	Н н	Ӈ ӈ
О о	П п	Р р	С с	Т т	У у	Ф ф	Х х
Ц ц	Ч ч	Ш ш	Щ щ	Ъ ъ	Ы ы	Ь ь	Э э
Ю ю	Я я

Наверх